Бернард некоторое время безразлично наблюдал за отцом, потом заявил:
— Ты ведь мог в свое время купить их акции. Ты сам виноват, что упустил эту возможность.
При этом напоминании Джордж Розье переменился в лице.
— Не говори мне больше об этом! Я предупреждал тебя — не смей мне об этом говорить, — злобно прошипел он. — И я уже объяснял тебе, что восемь лет назад я не мог себе позволить покупать, чьи бы то ни было акции. Я и так едва сводил концы с концами — ты ведь помнишь, когда затопило шахту… В любом случае, — он повернулся к сыну спиной и посмотрел на огонь в камине, — кто бы мог тогда предположить, что их безумная идея пароходов так успешно воплотится в жизнь? Другие уже пробовали использовать пар раньше, и эксперимент не удался и только повлек за собой сумасшедшие расходы. Себестоимость такой транспортировки слишком высока, поэтому все предприятие казалось невыгодным.
Бернард Розье вытер капельки пота, выступившие над верхней губой, глядя на отцовскую спину. «Кто бы мог предположить?» — сказал отец. Он, Бернард, мог это предположить. И если бы тогда, восемь лет назад, ему было позволено принимать какие-либо решения по части бизнеса, Бернард знал, что он бы сделал. Он бы занял денег и вошел в долю с Палмерами и их «безумной» идеей, купил бы сотни, тысячи их акций. Если не разум, то его чутье азартного игрока уже тогда подсказывало ему, что дело того стоит, чтобы рискнуть.
Восемь лет назад, июньским днем 1852 года, он, восемнадцатилетний юноша, стоял рядом с отцом в порту, наблюдая, как спускают на воду первый пароход Палмеров, «Джон Боуз». В то время не только его отец, но и многие другие считали, что Палмеры выбрасывают деньги на ветер, экспериментируя с пароходами, — ведь до тех пор парусные суда всегда считались наиболее дешевой и выгодной формой транспортировки. Однако эти люди ошибались. В свой первый рейс «Джон Боуз» доставил в Лондон 650 тонн угля, обернувшись всего лишь за пять дней. У двух парусных судов ушло бы на это не меньше месяца. Палмеры доказали, что они правы, и с тех пор их дела шли по восходящей.
Сейчас по прошествии восьми лет, за которые было построено столько пароходов и целый город успел вырасти на берегу реки, Палмеры подумывали о том, чтобы превратить свою фирму в предприятие с ограниченной ответственностью.
Бернард знал: его отец решил, что любой ценой станет одним из совладельцев компании Палмеров, прежде чем это случится, — или умрет, пытаясь войти с ними в долю. Да, вполне возможно, что эта затея будет стоить отцу жизни — он, Бернард, не удивится, если папашу хватит удар во время одного из его припадков ярости… Впрочем, то, что могло случиться с отцом, мало волновало Бернарда. Старик, как он называл про себя отца, раздражал его вне всякой меры. Но в данном вопросе их интересы совпадали, потому он и не стал противиться желанию отца женить его на Анн Тэлфорд. Бернард прекрасно понимал, что этот брак сделает его не только владельцем огромного состояния, но и очень влиятельным человеком. Ведь не случайно Джеймс Тэлфорд, его будущий тесть, был в свое время близким другом отца Чарлза Палмера, а сейчас был одним из ближайших советчиков самого Чарльза. Бернард был уверен, что не пройдет и года после того, как он породнится с Тэлфордами, и перед ним откроются двери совета директоров компании Палмеров. И не только это. Он сможет войти в долю с Чарльзом Марком Палмером во всех других индустриях, помимо судостроительной, в которых тот имел пай.
Размышления Бернарда были прерваны появлением брата. Роджер Розье — двадцатилетний молодой человек среднего роста, со светло-каштановыми волосами, светло-карими глазами и по-девичьи мягкими чертами кроткого, но живого лица. Если бы его сестра родилась с таким лицом, она могла бы стать хорошенькой девушкой, а если бы Роджер родился с чертами Терезы, он был бы, тем не менее, несомненно, привлекательным, интересным молодым человеком.
— Прошу прощения, что помешал, — сказал Роджер. — Я не знал, что вы здесь.
— Заходи, заходи. Не стой, как бедный родственник. — Джордж Розье помахал рукой, в которой держал письмо, приглашая своего младшего сына присоединиться к ним, потом протянул письмо Бернарду. — Взгляни-ка на это. Инспектор. К нам на шахту приезжает инспектор.
Бернард пробежал глазами письмо.
— Что ж, мы сами в этом виноваты, — сказал он, возвращая письмо отцу. — До разработки номер два доберешься только вплавь, а если шахтеры прервут работы, как они грозятся, то следующей на очереди будет средняя галерея.
— Не будет, не будет! — Джордж Розье нетерпеливым движением запахнул полы сюртука. — Я спроважу их в ад, если только они осмелятся прервать работы. Они у меня будут дохнуть с голоду, как это было два года назад, пока я не улучшил их жизнь, пока не дал им работу, жилье и пропитание. Если они забастуют, я знаю, что я сделаю. Я поставлю на их место других, а их выброшу на улицу. Пусть тогда кусают локти, глядя, как мои новые рабочие селятся в их дома, едят их пищу. Неблагодарное отродье!
Он злобно отбросил от себя письмо, метя в сторону стола. Но он промахнулся, и письмо упало на пол. Роджер поднял письмо и аккуратно положил его поверх кипы бумаг на столе, потом сказал примирительным, почти извиняющимся, тоном, обращаясь к отцу и к брату:
— Может, вам всем стоило бы все-таки собраться и подумать, как поправить ущерб, нанесенный затоплением шахты Перси-Мейн?
— Не мели чепуху, Роджер — осадил его отец. — Даже если бы у меня были лишние деньги, чего это ради я стану тратить их на то, чтобы снизить уровень воды в шахтах, где работают эти подонки? Я и так, наверное, единственный дурак в этом графстве, который заботился о том, чтобы создать приличные условия работы своим шахтерам. И что из этого вышло? Я оказался по горло в долгах, неприятностях и в опасности. И когда я говорю «в опасности», я не шучу. Эта шайка подонков там, в шахтах, наполовину состоит из маньяков. Я бы посадил их на цепь, будь на то моя воля. Епископ Дархэма правильно сделал, когда заковал их в кандалы. Послушай, — он повернулся к Бернарду, — ступай, скажи Бантингу, чтобы он поскорее избавился от Рамшоу и Фогерти. Меня не волнует, как он это сделает — пусть сам решает. В конце концов, это входит в его обязанности. А вообще, уже давно пора было их уволить. — Джордж Розье на секунду умолк. Прижав ладонь к животу, громко рыгнул. — А я… я тем временем съезжу в Ньюкасл и переговорю с Баллардом. От всего этого можно сойти с ума. — Он опять похлопал себя по животу, потом указал пальцем на Бернарда:
— Ладно, иди и делай то, что я тебе сказал.
С этими словами мистер Розье повернулся к обоим сыновьям спиной и быстрым шагом вышел из библиотеки.
