Идэйн прижалась к его груди и покачала головой. Позади, за их спинами, темнота леса была наполнена золотистой пылью, уплывавшей во мрак. И действительно, теперь и она явственно ощутила аромат цветов.
Это потому, что они были счастливы, подумала Идэйн. И нет необходимости разговаривать о будущем, о том, что с ними случится дальше. И не нужно поэтому сообщать ему, что ее Предвидение вернулось. И предупредило ее, что по пути на юг с ними случится что-то недоброе.
Асгард еще не спал, когда Идэйн покинула повозку.
В его лихорадочном состоянии произошел явный перелом. Впервые за много дней жар оставил его, голова стала ясной, и он мог четко мыслить. Теперь тело его не сотрясалось от судорожной боли, не оставлявшей его с момента поединка перед замком тамплиеров. Смутно припоминал он ужасное путешествие, постель на дне повозки, тряску и толчки, вызывавшие мучительную боль в ране, и двоих женщин, ухаживавших за ним.
«Темноволосую» и «Светловолосую», как он мысленно называл их.
В моменты просветления он понимал, что «Светловолосая» – это прекрасная Идэйн. Его тогда переполняло ощущение ее близости, ее прохладных нежных рук, прикасавшихся к его плоти; он смутно понимал, что она защищает его от тех, кто желал или мог причинить ему вред, что, пока она с ним, он в безопасности.
Только ее присутствие делало терпимым для раненого, постоянно впадающего в беспамятство рыцаря это нескончаемое мучительное путешествие. И он не, мог надивиться на нее и вспоминал рассказы монаха Кадди о давно исчезнувших людях, называвшихся Туата де Данаан, живших в древних кругах, составленных из вертикально поставленных камней. Временами, когда лихорадка особенно сильно снедала его, Асгард видел Идэйн в синем плаще, с золотыми волосами, развевающимися по ветру, налетающему с моря. И в этих видениях пробегал белый кот с серьгой в ушке.
Теперь, когда жар спал, Асгард понимал, что лежит в повозке в лагере, разбитом на лугу возле какого-то городка. Ночной воздух был холодным и чистым. И в первый раз он смог поднять глаза и ясно разглядеть ковер звездного неба. Он мог также различить голоса в лесу. Они спорили. Потом все стихло.
Чуть позже он задремал и снова проснулся, когда Идэйн вернулась в повозку. Она расстегнула свой плащ и половиной его накрыла Асгарда, прежде чем лечь рядом с ним. Асгард хотел было попросить ее принести ему воды, но что-то остановило его.
Она угнездилась рядом.
Он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Смутные очертания лица казались не такими, как он их помнил. Губы ее припухли, волосы были растрепаны, и в них застряли веточки и сухие листья. В нос ему ударил предательский мускусный запах плотской любви.
На мгновение Асгард почувствовал такое душевное смятение, что внутри у него все перевернулось. Боль была такая, словно тот же самый меч, нанесший ему рану, проник в самое его сердце.
Черт бы побрал их всех! Эта девушка не была ясноглазым ангелом, столь нежно выхаживавшим его, пока он лежал, раненый и беспомощный. Нет, она оказалась насквозь земной женщиной с низменными вкусами!
В его состоянии тяжело раненного Асгард был просто сражен охватившими его потрясением и разочарованием. Он задрожал и почувствовал тошноту, холодный пот заструился по его лицу и рукам.
Она была с кем-то в лесу, подумал он. Это их голоса он слышал.
В бреду, сжигаемый лихорадкой, он грезил о ней.
В течение долгих дней после того, как ему было приказано доставить ее во Францию к Великому магистру, он тешил себя мыслью о том, что не подчинится приказу. Вместо этого он надеялся увезти этого прекрасного ангела, которому грозила неизбежная смерть от рук тамплиеров, в надежное и безопасное место. Господь свидетель, он даже думал отринуть свои обеты и жениться на ней!
Теперь он понимал, что его намерение было такой же болезнью, как лихорадка. Она опутала его своими чарами, околдовала и обманула с присущим ей распутством. Он почти поверил рассказам монаха Калди об ирландском чародействе. Теперь же он наверняка, что добра в этом чародействе не было и нет.
И монаху Калди следовало бы предупредить его.
Теперь она спала. Нога ее под меховым плащом шевельнулась, и дотронулась до его ноги. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Асгард отодвинулся.
Он не знал, что предпримет. Но почему-то сомневался, что им суждено будет добраться до Парижа.
Предрождественская ярмарка в Киркадлизе привлекала огромные толпы людей из окрестных сел и деревень. И, поскольку в этой части приграничных земель между Шотландией и Англией разводили овец и выращивали зерно, дороги были запружены пастухами, гнавшими стада овец, сменивших свой летний мех на теплые зимние шубы.
Кроме святочной распродажи овец, на ярмарке производилась также торговля лошадьми, свиньями и коровами. Здесь можно было увидеть волынщика, трубача, барабанщика, свободных крестьян, пришедших сюда в поисках работы, и труппу бродячих акробатов.
Вскоре после восхода солнца прибыла колонна солдат английского короля Генриха под командованием графа Тьюксбери. Они разбили лагерь возле города, и вскоре уже солдаты шатались по узким улочкам городка Киркадлиз, заполняя таверны, где торговали элем, в поисках сговорчивых девиц.
Погода была холодной и ясной и особенно хороша дня такого времени года. Цыгане поставили свои повозки в дальнем конце поля, где и выставили на продажу коней Тайроса – двух пожилых кляч, пригодных для пахоты, а также верховую лошадку для дам, предпочитающих спокойную езду. Цыганки развесили на повозках пестрые цветные одеяла, образовав с их помощью шатры, и отправили детей бродить по ярмарке и зазывать покупателей и желающих починить горшки и кастрюли, а также намекнуть любителям, что они могут погадать и полюбоваться цыганскими танцами.
Мила и Идэйн устроили Асгарда в глубине одной из повозок под пологом из одеяла так, чтобы его никто не видел. Вскоре Мила ушла вместе с женой Тайроса и еще одной своей соплеменницей в поисках солдат, чтобы поточнее выяснить, как лучше выудить у них денежки. Магнус отправился поглядеть на торговлю лошадьми в надежде купить коня на деньги де ля Герша. Идэйн, таким образом, осталась одна и в своём меховом плаще и красном покрывале устроилась на задке повозки сторожить больного.
Но одиночество ее продлилось недолго.
– О, вот она, цыганская предсказательница судьбы!
Двое солдат из свиты графа Тьюксбери, по очереди прикладываясь к бурдюку с вином, подошли к повозке.
– Солнышко, дай мне взглянуть на твое хорошенькое личико! – крикнул один, хватаясь за покрывало Идэйн.
Она увернулась от его руки. Кусая губы, Идэйн смотрела на солдат сквозь прозрачное покрывало. Цыгане не говорили ей, что делать в подобных случаях. Она даже не была предупреждена, гадать ли ей или нет. Ей сказали только, чтобы она не снимала с лица покрывала и охраняла тамплиера.
