Общее мнение прислуги было таково: новоиспеченная леди де Бомон чудо как хороша собой. Такой завидный жених, как господин барон, мог себе позволить выбрать самую лучшую невесту, и, судя по всему, он не промахнулся. Однако главная экономка сказала по секрету дворецкому, что госпожа баронесса не очень-то похожа на настоящую англичанку.
— Впрочем, особа она, по всему видать, приятная, — признала экономка. — Улыбнулась, каждому сказала доброе слово. Другая бы на ее месте повела себя иначе.
— Посмотрим, что будет через несколько недель, — рассудительно ответил на это дворецкий. — В первый день медового месяца всякая заулыбается.
— Вы думаете, они влюблены друг в друга? — оживилась экономка. — Что ж, бывает и такое.
— Не знаю, миссис Дорси, ей-богу, не знаю. За ужином я прислушивался к их разговору. Такое ощущение, что им совершенно не о чем поговорить. Все о свадьбе да о свадьбе, как будто чужие какие. Она ему: «Я была так рада снова встретить кузена Бертрама. Сто лет его не видела». А его светлость в ответ: «Шампанское было замечательное. И фазан удался». Тут она покивает, помолчит, и разговор заходит о погоде. По-моему, они обсудили каждое облако, какое появлялось на небе.
— Да, это странно, — согласилась экономка. — Но этих аристократов никогда не поймешь.
Дворецкий извлек из кармана часы:
— Пора подавать им чай. Господин сказал, в малую гостиную. А потом отправятся в спальню. Скажу вам по правде, миссис Дорси, не больно-то они радуются этому обстоятельству.
Люси и в самом деле думала о предстоящей ночи с ужасом. С момента венчания она последовательно прошла следующие стадии: от радостного любопытства через оцепенение к болезненной нервозности. «Если не произойдет чуда, — угрюмо думала она, — первую брачную ночь я проведу, обсуждая особенности английского климата».
Разговор в поезде был уже несколько скованным, но это еще можно было понять: в конце концов, оба еще не привыкли к своему новому состоянию. Люси думала, что со временем они расслабятся и между ними установится истинная близость.
Перед ужином супруги разошлись, чтобы переодеться, и Люси надеялась, что эта вынужденная пауза поможет ей взять себя в руки. Все будет хорошо, говорила она себе, пока Роза безмолвно раздевала ее и прятала шелковую шляпу со страусиным пером в коробку. Эдуард знает, как себя вести, говорила себе Люси. Он мужчина опытный, всякое повидал. Наверняка Эдуард найдет способ разрядить обстановку.
Однако, к глубочайшему разочарованию молодой супруги, спальня, в которой предстояло свершиться великому событию, выглядела весьма негостеприимно: огромная, сырая, со стенами, обитыми тоскливым зеленым бархатом, спальня по части уюта могла бы соперничать с Центральным вокзалом. За окном пошел дождь, и в доме стало совсем серо и уныло. Даже Роза, всегда такая жизнерадостная, испуганно озиралась по сторонам, похожая на городскую мышку, которую злая судьба забросила в деревенские просторы.
А больше всего Люси перепугалась, увидев гигантскую старинную кровать. Ложе возвышалось на позолоченных ножках, подозрительно смахивая на какой-то чудовищный эшафот.
В отличие от большинства девушек ее круга Люси испытывала живейший интерес к таинствам супружеской жизни. Судя по ощущениям, которые она испытывала, целуясь с Эдуардом, можно было предположить, что эти самые таинства при определенных обстоятельствах могут быть не лишены приятности. Но чудовищная постель свидетельствовала об обратном. Люси вспомнила, как плакали афганские невесты перед первой брачной ночью, какими измученными и окровавленными выползали они из супружеской спальни наутро.
Вдруг она ошиблась в Эдуарде? Вот о чем думала Люси, вытираясь полотенцем, которое подала ей Роза. А что, если окажется, что Эдуард сам ничего толком не знает и не умеет? Вдруг он сделает ей больно? Многие дамы втихомолку шептались, что всю свою жизнь вынуждены терпеть домогательства своих ненасытных мужей. Роза расчесывала своей хозяйке волосы, а Люси всерьез подумывала, ке слечь ли ей на всякий случай с приступом острейшей мигрени.
Возможно, все бы и устроилось, если бы молодым дали возможность спокойно поужинать вдвоем, но, к сожалению, шеф-повар решил отличиться и закатил банкет с пятью переменами блюд. Со всех сторон топтались лакеи, а дворецкий имел вид настолько устрашающий, что по сравнению с ним Флетчер показался бы сущим агнцем. Каждое слово, которым обменивались Люси и Эдуард, становилось достоянием по меньшей мере десяти пар чужих ушей. Вот почему беседа получилась крайне вымученной. Боже, тоскливо думала Люси, ну что еще можно сказать про погоду? Насколько Афганистан в этом смысле предпочтительнее: там или жаркий сезон, или холодный, один день похож на другой, и потому разговор о погоде лишен всякого смысла.
Когда кошмарный ужин закончился, Эдуард не покинул свою супругу, отказался от бренди и сигары, а вместо этого сопроводил Люсинду в малую гостиную, где весело пылал камин.
— Я попросил Тиммса, чтобы он подал сегодня чай пораньше, — сказал Эдуард, опускаясь в кресло. — Представляю, как вы устали после этого утомительного дня. Должно быть, вам хочется пораньше лечь в кровать.
«Что ответить? — всполошилась Люси. — Согласишься — он еще подумает, что жене не терпится предаться утехам любви. Или, может быть, он ничего такого в виду не имеет и даст ей возможность поспать одной?» Люси сама не знала, действительно ли она хочет отсрочить церемонию посвящения в таинства брака.
Чувствуя, что сейчас разрыдается или расхохочется, она подумала, что в жизни еще не испытывала таких мук при ответе на самый простой вопрос.
Эдуард избавил ее от страданий:
— О Господи, Люси, это просто смешно! — вскричал он, вскакивая на ноги.
Несколько раз пройдясь взад-вперед по комнате, он опустился на колени возле ее кресла и нервно провел рукой по шее.
— Люси, будем откровенны друг с другом. Еще один разговор о погоде, и это может плохо отразиться на нашем здоровье! Или со мной, или с вами случится апоплексический удар. Ей-богу, мы уже обсудили каждую каплю дождя, упавшую сегодня с неба.
Люси слабо улыбнулась:
— Мы еще не успели сравнить английский дождь с индийскими ливнями.
— Только не это! — Эдуард взял ее за руку и слегка потер ей ладонь. — Мы теперь муж и жена, нам нужно научиться быть честными друг с другом. Я не хочу воскрешать в вашей памяти скверные воспоминания, но я могу себе представить, что вам пришлось вынести за годы плена. Неудивительно, что предстоящая ночь вас пугает.
Он поднес ее пальцы к губам и нежно поцеловал.
— Люси, пообещайте мне, что никогда не будете воспринимать меня как вашего мучителя. Я ни за что не хочу пугать вас или делать вам больно…
