— Какой он большой! — восхищалась она.
Но на самом деле, по английским масштабам Уильямсбург был совсем маленьким городком. Здесь проживала примерно тысяча человек, включая и рабов, которые составляли около половины населения города. Дважды и год, когда проводились судебные заседания, население города на время удваивалось, а в любое другое время множество домов здесь пустовало. Плантаторы также держали здесь свои дома на всякий случай, поэтому город выглядел боль не, чем был на самом деле.
Уильямсбург был построен в прошлом столетии на водоразделе рек Джеймс и Йорк и был небольшим поселением под названием Средняя Плантация. Когда стало ясно, что Джеймстаун, построенный на болотистом и подверженном малярии острове, оказался неподходящим и нездоровым местом для столицы колонии, она была перенесена сюда, и город переименовали в честь короля.
Маленькая процессия медленно двинулась по главной улице длиною в милю. После сильного дождя улица становилась такой грязной, что, казалось, имеет и милю в глубину. На западной оконечности улицы стоял колледж Уильяма и Марии, богословской школы. Здесь получали образование большинство сыновей плантаторов, хотя лишь очень немногие отваживались задерживаться здесь, чтобы получить степень. Многие ограничивались лишь начальными знаниями, необходимыми для культурного джентльмена, и снова возвращались на плантацию. В конце улицы стоял Капитолий, а по сторонам стояли небольшие, обитые тесом дома, аккуратно побеленные, и большие кирпичные здания, хотя ни одно из них, как с гордостью заметила Дженнифер, не могло сравниться ни красотой, ни размерами с Грейхевеном. Перед каждым домом, согласно городскому заколу, была огорожена площадка по меньшей мере в полакр, засеянная травой.
Приближаясь к Капитолию, она почувствовала неприятный запах, который витал в воздухе. Проведя всю жизнь в деревне, она и не представляла, как пахнут выделения тысяч людей и лошадей. Повсюду виднелись большие кучи навоза, а вот в доме напротив открылось окно, и раб в домашнем колпаке вывалил прямо на улицу содержимое мусорного ведра.
Дженнифер отметила про себя, что в этом городе нельзя ездить под окнами.
Увидев выражение ее лица, Кэтрин улыбнулась:
— Просто отвратительно, не так ли? Мне никогда не нравился город. Зимой, правда, эту вонь еще можно перенести, а представляете себе, какой запах здесь царит в июле?!
Дженнифер поблагодарила Бога, что сейчас всего только январь. Потом ее внимание привлекло здание слева. Остановив лошадь, она кивнула:
— Кэтрин, посмотрите!
Слева распростерлась зеленая лужайка, на которой паслись овцы, но отнюдь не идиллическая красота привлекла внимание Дженнифер. Позади лужайки находились чугунные ворота, охраняющие подъезд к самому удивительному зданию, которое когда-либо видела Дженнифер. Оно было даже красивее Грейхевенз.
— Кто здесь живет? — с интересом спросила она.
— Это резиденция губернатора, — объяснила Кэтрин.
— Выглядит прямо как дворец, — в восхищении произнесла Дженнифер.
— Некоторые так ее и называют.
Впрочем, на Кэтрин этот дворец не произвел особого впечатления, потому что ей доводилось видеть даже двухэтажные дома, и она послала лошадь вперед. Дженнифер покорно последовала за ней.
Они проехали мимо другой лужайки, где царило небывалое оживление. Здесь люди продавали и покупали разные разности, от дров до продуктов. Дженнифер никогда в жизни не видела столько народу. По пути она заметила среди домов множество лавок и таверн. Без сомнения, Грей остановился в одной из них. Но в какой именно? Она задала этот вопрос Кэтрин.
Та пожала плечами:
— Мне кажется, он всегда останавливается в таверне Роли, неподалеку от Капитолия. Грей, правда, никогда не говорил мне об этом, я просто догадываюсь по некоторым его словам. Он любит цитировать надпись на латыни, начертанную в одной из комнат: «Hilaritas sapientiae et Ьопае vitae proles».
— А что это значит? — заинтересованно спросила Дженнифер.
Только недавно выучив английскую грамоту, она, естественно, ничего не понимала по латыни. Да знание латыни и не требовалось для настоящей леди. Важно было лишь понять смысл этого изречения.
— Веселье проясняет разум и продлевает жизнь.
— Совершенно не подходит для Грея, — заметила Дженнифер.
Пока они ехали по главной улице, Дженнифер не переставала удивляться. Улица была достаточно широкой для того, чтобы на ней могли разъехаться два экипажа, — неслыханное дело! Дженнифер почти не встречала дорог по которым бы без помех ехали две лошади разом. Уильямебург — замечательный город, решила она. Хорошо бы Грег взял ее как-нибудь сюда с собой. Впрочем, она уже здесь.
Кэтрин остановила лошадь перед длинным полутораэтажным домом, обитым досками.
— Я так понимаю, что вы хотите остановиться в таверне Роли? — спросила она, стараясь ничем не выказывать свое облегчение от того, что скоро она сойдет с лошади и снова окажется в безопасности.
— Нет, — ответила Дженнифер, — я пока не хочу, чтобы Грей знал о моем присутствии здесь.
— Не понимаю. Почему, пережив все неудобства пути, вы не хотите дать ему знать о себе?
— Я потом вам объясню. — Дженнифер не хотела раскрывать Кэтрин свой план раньше времени, ибо не хотела, чтобы та ее отговаривала. — А есть здесь другая приличная таверна, где мы могли бы остановиться? Может быть, вон та подойдет?
Дженнифер указала через дорогу, где стояло примерно такое же побеленное здание. На стене виднелась надпись: «Таверна Уезерборна».
— Вполне, — согласилась Кэтрин. — Хотя Генри Уезерборн умер несколько лет назад, она все еще ничуть не хуже таверны Роли.
Кэтрин подъехала к дому и с радостью слезла с седла.
Едва на город спустились сумерки, как Дженнифер изложила подруге свой план, и та, как и ожидалось, пришла в ужас.
— Вы с ума сошли! — воскликнула она. — Я же говорила, что вам нельзя появляться в Апполо Рум. Разве вы не понимаете, что Грей придет в неописуемую ярость, когда увидит вас там?
— Не придет, — ответила Дженнифер, — потому что он не узнает меня. Как вам мой костюм? — тотчас попросила она оценить свой наряд.
Кэтрин смотрела со смешанным чувством осуждения и восхищения смелостью и изобретательностью своей подруги. Отыскав в шкафах Грейхевена старые костюмы Грея, Дженнифер застыла перед ней в серых до колен панталонах и бутылочного цвета камзоле и жилете. Ткань жилета была подернута золотыми нитями, а камзол отделан шнуром. Ее стройные ножки обтягивали белые чулки, а обута она была в старомодные туфли с квадратными носками и серебряными пряжками.
