— Кажется, она тебе приходится кузиной по матери? — Лукас кивнул, и Джиллиан понимающе улыбнулась. — Значит, графиня не станет возражать хотя бы против этой твоей связи.
— Хотелось бы надеяться. Знаешь, только теперь я начинаю понимать, каково было тебе, когда она…
— Она имела на это полное право, — решительно заявила Джиллиан. — Кому, как не мне, знать, насколько важно сделать все, что можешь, чтобы защитить своего ребенка. — Она снова позвонила в колокольчик. — Не сомневаюсь, Лукас, ты ломаешь голову над тем, для чего мне понадобилось возобновлять наше знакомство по прошествии стольких лет. Позволь представить тебе мою дочь. Что же ты не входишь, Араминта?
Миниатюрная фигурка нерешительно застыла в дверях.
Лукас поднялся с кресла.
— Я и не знал, что у вас с лордом Иннисфордом были дети.
— Всего один ребенок. Входи же, не будь такой робкой! Араминта училась в монастырской школе, — пояснила Джиллиан, когда девочка сделала несколько шагов вперед. — Иди сюда, малышка! Ты не должна бояться. Этот джентльмен — очень старый и дорогой друг твоей мамочки. Поздоровайся с ним.
Девочка — ей было на вид лет тринадцать или четырнадцать — присела и произнесла шепотом:
— Рада познакомиться с вами, милорд.
— Я тоже, Араминта.
Она встретилась взглядом с матерью:
— Так я теперь пойду?
— Как хочешь. Ты сейчас занимаешься вышиванием?
— Да, мама.
— Ну тогда продолжай.
— Хорошо, мама. До свидания, милорд. — Девочка снова сделала книксен и удалилась.
— Очень хорошенькая маленькая мисс, — заметил Лукас, наблюдая, как рыжевато-каштановая головка исчезает за дверью. — У нее твои волосы.
— И твои глаза.
Лукас с грохотом поставил чашку на блюдце.
— Что ты сказала?
Джиллиан печально улыбнулась:
— Прости, Лукас, наверное, следовало как-то по-другому представить ее тебе, но я ничего не смогла придумать.
— Ты захочешь сказать, что она… моя дочь?
Леди Иннисфорд уставилась в свою чашку.
— Да. Тебе никогда не казалось странным, что я с такой поспешностью согласилась выйти замуж за Гарри сразу же после того, как твои родители пригрозили лишить тебя наследства, если ты вздумаешь жениться?
— Я думал…
— Ты думал то же, что думал весь свет. — Ее губы тронула горькая улыбка. — Что я вышла замуж за старика из-за его богатства. Правда заключалась в том, что, кроме него, никто из знакомых мужчин не изъявил желания жениться на мне, когда я носила ребенка от другого мужчины.
— Ты хочешь сказать, что Иннисфорд знал об этом?
— Конечно, знал. Как бы, по-твоему, я смогла сохранить это в секрете от него?
— Но от меня ты это скрыла.
Она отложила чайную ложку.
— Если бы я сказала тебе, ты настоял бы на нашем браке вопреки воле своих родителей.
— Разумеется, я бы так и поступил.
— И после этого они лишили бы тебя наследства, испортили бы тебе жизнь. Да кто я такая, чтобы приносить ради меня такие жертвы?
Лукас растерянно оглянулся на дверь, за которой скрылась девочка. Его ребенок. Его дочь…
— Позови ее, — попросил он. — Дай мне взглянуть на нее еще раз.
— Нет, Лукас. Ты никогда больше ее не увидишь. Она ничего не знает о тебе и, будем надеяться, никогда не узнает.
— Почему ты поступаешь так жестоко?
Джиллиан усмехнулась:
— Жестоко? Подумай, Лукас: если бы я в ходе тщательного допроса, предпринятого королевским обвинителем, сообщила, что ношу твоего ребенка, ни один коронер в мире не сделал бы заключения о том, что смерть Гарри произошла в результате несчастного случая.
Лукас закрыл лицо руками и сделал глубокий вдох.
— Боже мой, Джиллиан! То, что ты сказала, для меня словно гром среди ясного неба…
— Возможно, мне не следовало этого делать…
— Нет, нет! Но если бы ты тогда сказала мне… Подумать только! А он знал, что именно я отец ребенка? — Джиллиан кивнула. — Боже, какой благородный человек! Удивляюсь, как ты могла после этого смотреть на меня без ненависти?
— Я всегда любила тебя, Лукас, — тихо произнесла она. — Я любила тебя так сильно, что не вынесла бы, если бы ты загубил свою репутацию и лишился наследства, даже ради дочери.
Лукасу стало трудно дышать.
— Но сейчас ты решила сказать мне об этом…
— Ты скоро женишься, и мне казалось, что будет лучше, если… — Она отвела взгляд. — Я, глупая, думала, что ты все еще любишь меня, несмотря на все, что произошло между нами, поэтому и не удержалась…
— Я мог бы признать ее теперь, — предложил Лукас.
— Нет, это лишь сбило бы ее с толку. Она считает себя дочерью Гарри; пусть все так и останется.
Джиллиан поднялась с кресла.
— Спасибо, что пришел, Лукас. Я знаю, ты очень занят…
Лукас взглянул на нее внимательнее. Нет, он не ошибся: по ее щекам скатывались слезы.
— Боже мой, как я был к тебе несправедлив!
Она пожала плечами.
— Прошлое нельзя изменить.
— Позволь мне дать тебе… — Он достал бумажник. — Нет, лучше я выпишу банковский чек.
Она резко выпрямилась.
— Я никогда не просила у тебя денег, и сейчас не хочу этого делать.
— Ах, Джиллиан, Джиллиан! Позволь мне хоть как-то исправить положение!
Она подняла залитое слезами лицо.
— Моя дочь ни в чем не нуждается. Я позаботилась об этом, правда, такими способами, которые твоя мать не одобрила бы…
Девочка снова появилась в дверях — в руках ее были пяльцы с кусочком ткани для вышивания.
— Извини, мамочка. Но у меня запуталась нитка. Ты поможешь распутать?
— Позволь мне, малышка, — сказал Лукас, делая шаг вперед, но Джиллиан предостерегающе покачала головой.
— Лорд Стратмир уходит.
— Позволь мне сделать хоть что-то, — прошептал он. — Доверительный фонд, ежегодную ренту…
— Я так старалась, — проговорила девочка, — но нитки ложатся вкривь и вкось.
— Такова жизнь, Араминта. Попрощайся с лордом Стратмиром.
— До свидания, сэр. Храни вас Бог. — Взгляд синих, словно небо перед грозой, глаз встретился с его взглядом.
— И тебя храни Господь, Араминта. Джиллиан…
— Только без глупостей, Лукас, не заставляй меня пожалеть о том, что я тебе сказала.
— О чем ты сказала ему, мамочка?
— Так, ни о чем, дорогая. Дай-ка мне свое рукоделие. Только придется раздвинуть шторы, потому что мои старенькие глазки плохо видят при таком освещении.
— Джиллиан! — умоляющим тоном произнес он.
— До свидания, Лукас. Очень любезно, что ты зашел ко мне. Прими мои поздравления по поводу помолвки.
В тот вечер Лукас опоздал на званый ужин. Татьяна, которая целый день горько сожалела о своем отвратительном поведении утром, не спускала глаз с дверей, ведущих в гостиную. Она собиралась извиниться перед ним, быть милой, обворожительной и надела платье из тонкого шелка, которое ему так нравилось, а заодно подаренные им бриллиантовые колье и серьги.
