– Не посмотришь, нам до земли далеко? – попросил он.
Она взглянула вниз:
– Для прыжка высоко. – Она опасливо посмотрела наверх. – Ой.
– Что еще?
Не в силах выдавить больше ни звука, Пиппа завороженно смотрела, как блеснуло на свету лезвие солдатской секиры. Секира опустилась, ударила по веревке… раз, два, три.
Пиппа закричала. Расцепившись, они полетели вниз. Она приготовилась к концу, но вместо этого почувствовала, как ударилась обо что-то пружинящее, и падение прекратилось.
Они свалились на какой-то навес из плотного холста. И, еще не успев прийти в себя, провалились дальше под звуки рвущейся материи.
На этот раз падение было кратким. Они приземлились, запутавшись в ткани, на что-то мягкое и теплое. Втянув в себя воздух, Пиппа поняла, на что они упали… Ноздри ее заложило, а сама она закашлялась. Они с Айданом лежали на самом верху кучи навоза, нагруженного на повозку.
Айдан что-то пробормотал по-ирландски и сполз с повозки, потянув ее за собой. Ошалевший возчик молча наблюдал за ними. Холст от навеса не дал им увязнуть в навозе по самые уши.
Они устремились сквозь ряды палаток торговцев одеждой и повозок коробейников. Постепенно, шаг за шагом они начали переводить дыхание, и Пиппе удалось унять дрожь в коленях. Дышать стало легче. Но стоило им направиться к восточному выходу с площади, как им навстречу вышли два солдата.
Айдан коротко и громко хохотнул. И вместо того, чтобы бежать дальше, подхватил Пиппу на руки и впился в ее губы поцелуем.
Он целовал ее, пока солдаты не прошли мимо, видимо приняв их за пару влюбленных. Резко прервав поцелуй, он поставил ее на ноги и тут же заторопился дальше.
Она чуть не падала, пытаясь угнаться за ним. Черт его побери, этого ирландца, – пока она приходила в себя после поцелуя, он уже снова был в движении. Она и глазом не успела моргнуть.
С колокольни неслись крики. Стражники, больше похожие на ворон на фоне нежно-розового неба, жестами взывали к своим товарищам по оружию.
Пиппа и Айдан пробежали Фулер-стрит и повернули к Темзе. Когда они наконец достигли берега, силы у обоих были на исходе.
Лодки бакенщика уже не было. Они стали кричать с берега командиру галеры. От длинной галеры отошла лодка и в полной тишине направилась к ним.
Пиппа, прищурясь, вглядывалась в двоих мужчин, плывущих в ней. Они были ей незнакомы, хотя графиня уверяла ее, что команда венецианского корабля заслуживает доверия.
– Что ж, сударь, пора прощаться. – Пиппа поежилась. – Надеюсь, на сей раз нам дадут доиграть сцену.
– Но ведь мне нужно было как-то раздобыть новый костюм. – Айдан усмехнулся. – Это символично, что наше расставание прошло столь же рискованно, как и наша встреча.
– Расставание, – прошептала она, всей душой сопротивляясь этому. – Я никогда не смогу забыть вас, Айдан.
– Признание в любви, – раздался знакомый голос с мелодичным акцентом, – отложите до вашего совместного путешествия.
Из тумана появилась графиня, одетая в платье из дорогого черного бархата. За ее спиной стояла охрана из венецианцев.
– Вас очень долго не было, – заметила она. – Прилив в верхней точке, они уже собирались отплыть без вас.
Лодка мягко ударилась бортом о причал.
– Минуту, ваше сиятельство… – Айдан заметался.
– У вас совсем нет времени, и у Пиппы тоже, – отрезала графиня. – Если вас сейчас схватят, я не смогу вам помочь. А теперь оба на борт.
– Но я не хочу в Ирландию! – выдохнула Пиппа.
– Придется.
– Сударыня, – прошептала девушка; слезы душили ее, – вы не представляете, о чем вы меня просите. У меня есть место при дворе, и королева…
– Она просит тебя, – резко оборвал ее Айдан, – самой сесть на борт, чтобы не заставлять меня втаскивать тебя туда силой. Графиня права. Если ты останешься, тебя арестуют за пособничество в побеге.
– Но…
Графиня передала Айдану какой-то конверт. Он подтолкнул Пиппу к лодке.
– С вами не станут нянчиться. Вам разве не известно, что за это бывает? – Графиня провела рукой вдоль шеи.
Пиппа похолодела. Какая же она глупая. Она добыла ему свободу ценой своей мечты.
Графиня расцеловала девушку в обе щеки.
– Плыви с О'Донахью Маром. Лучше бежать в неизведанное будущее, чем цепляться за прошлое.
Пиппа повернулась к Айдану. С непроницаемым выражением лица он стоял, удерживая равновесие, одной ногой на причале, а другой уже в лодке, и протягивал ей руку.
– Едем со мною, Пиппа, – позвал Айдан. – Все будет хорошо, обещаю. Едем со мной в Ирландию.
Из дневника Ларк де Лэйси, графини Вимберлийской
Только сегодня, спустя столько дней, я наконец-то могу просушить свои слезы и взять в руки перо. Да, я в глубокой печали, как и любая другая мать, ведь сын мой ушел на войну.
Но не только в этом причина моих страданий.
Оливер словно сошел с ума и ходит взад и вперед по Блекроуз-Приори и бранит всякого, кому не повезет оказаться у него на пути.
Мы все не спим по ночам, мы не можем уснуть с тех пор, как из Лондона пришло письмо.
Ужасная шутка или… не знаю, что и подумать.
Знаю только, что кто-то прислал мне строчки, которые скопированы с надписи на обороте броши Романовых.
Это единственное в своем роде украшение подарила мне мачеха Оливера, Юлиана. Я считала, что оно потеряно навсегда.
Последний раз я видела эту брошь, когда прикрепила ее к корсажу платья моей любимой маленькой дочурки перед расставанием, еще не зная, что больше никогда не увижу ее.
Плясать под звуки скрипок сладко,
Мечта и Жизнь манят;
Под звуки флейт, под звуки лютен
Все радостно скользят.
Но над простором, в танце скором,
Плясать едва ль кто рад!
Оскар Уайльд.Баллада Рэдингтонской тюрьмыАйдан нашел приют в заброшенной крепости на берегу моря. В замке Данлу когда-то обитал О'Саливан Map, но он погиб, как и многие другие, в большой демондской войне против англичан.
Продуваемый ветрами зал выглядел печальным и пустым, как разграбленная могила. Айдан старался не думать о резне, что произошла здесь. Он ожидал новостей из замка Росс и размышлял о Пиппе.
Ей путешествие не понравилось. Она все время провела в тесной отдельной каюте, страдая от двух напастей: морской болезни и страха. Он надеялся, что она воспрянет духом, оказавшись на твердой земле, но она оставалась подавленной больше, чем когда-либо.
Он подошел к окну и выглянул наружу. По пологим зеленым холмам ожерельем вились крепкие ограждения для пастбищ и пашен, мастерски сложенные из камня. Овцы и коровы паслись на этом зеленом изобилии, а облака устремлялись вверх.
