— Неужели вы не запираете на ночь двери конюшни, сэр?
— Не запираю! Я, видите ли, человек доверчивый, мистер Кэррил. Когда физические силы приходят в упадок, особенно начинаешь любить спокойную, беззаботную жизнь. В вашем возрасте царапина на щеке, полученная по неосторожности во время… стрельбы по голубям, кажется, вы сказали, может считаться символом мужественности. Шрам делает вас интереснее в глазах дам, не так ли? Вы — любитель дамского общества?
— Я бы не сказал, сэр. По крайней мере, я… — Он, покраснев, добавил: — Через неделю я женюсь, сэр.
Сэр Томас, который уже поставил ногу на ступеньку кареты, помедлил.
— Прекрасно. На той чудесной девушке, которая содержит школу для деревенских детей?
— Да, сэр. На мисс Хардэм.
Старик хихикнул:
— Чарльз частенько упоминал о ней. Говорил, что из-за нее ему хотелось бы стать моложе. Она будет вам хорошей женой, внесет оживление в ваш тихий дом, подарит вам крепких, здоровых детишек. Пользуйтесь молодостью, мистер Кэррил, она пролетает так быстро.
Громко сопя, он забрался в карету и, устроившись на сиденье, добавил:
— В тот день, когда на моем сеновале вновь окажется бочонок бренди, я выпью за ваше семейное счастье.
Когда склонивший голову Ричард выпрямился, он ясно увидел, как старик подмигивает ему.
Золотые и ржавые листья забивались между скатами крыши, плавали по темной воде озера. Черное небо усеивала звездная россыпь. Между старыми вязами и на жнивье тонкая пелена тумана сгущалась в причудливые формы.
Кейт стояла рядом с Ричардом на террасе усадьбы, одной рукой сжимала его руку, а другой запахивала плащ.
— Сегодня холодно будет ждать французов. Ты тепло оделся?
— Если я надену еще что-нибудь, у моей лошади подкосятся колени, — засмеялся он.
— А ты уверен, что Сайлас научился наконец подавать сигнал тревоги?
— Абсолютно уверен. Но он не понадобится. Чего нам бояться? Уже много недель, как нас оставили в покое. Если бы была хоть малейшая угроза, сэр Томас Мартинье непременно предупредил бы меня. Теперь все снова стало так же безопасно, так тогда, когда жив был сэр Чарльз. А ты все равно дрожишь, Кейт.
Она склонила голову ему на плечо.
— Все женщины дрожат в такие минуты.
— Хочешь, чтобы я остался с тобой?
Она резко выпрямилась.
— Конечно нет. Я еще не до такой степени раскисла.
— Не жди меня. Сегодня я проеду до чичестерских пещер.
— Думаешь, я смогу спокойно спать в ночь вылазки? Джудит составит мне компанию, она всегда готова поболтать о Джонатане. Он едет с тобой?
— Да. Теперь даже Мэтью поверил, что это он спас нас той ночью, когда прибежал предупредить тебя. Мне будет жаль, когда он уедет к своему дяде, он отличный парень.
— А мне будет не хватать Джудит, когда она переедет к нему! Хорошо, что они станут жить не слишком далеко отсюда и мы сможем их навещать. Хотя… — Она помедлила и нахмурилась. — Может быть, ты решишь, что мне не пристало общаться с бывшим лакеем?
Он взял ее руку и поднес к губам.
— Ай-ай-ай, Кейт!
Она нахмурилась еще сильнее.
— Ты надо мной смеешься!
— Прости, милая. Но эта новая Катарина, которая пытается соответствовать общепринятым нормам, кажется мне незнакомкой.
— Но, Ричард! Как твоя жена, я…
Он привлек ее к себе.
— Как моя жена ты само совершенство. Я уже сказал тебе однажды, что не хочу, чтобы ты менялась.
— Но тогда ты думал другое.
— А теперь я говорю то, что думаю и что чувствую. Поверишь ты мне, наконец, и перестанешь изображать из себя Арабеллу?
Она отстранилась от него и прошла по террасе скользящей поступью Арабеллы, затем снова бросилась к нему в объятия.
— Бесполезно! — засмеялась она. — Все равно у меня нет ее светлых локонов, голубых глаз и утонченности.
— Я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая ты есть, всегда.
— Даже когда…
— Да, — решительно ответил он. — В эти четыре месяца нашей совместной жизни я был более счастлив, чем на протяжении всей прежней жизни. И ты знаешь, что я хочу, чтобы наш сынишка разделил это счастье с нами, хочу, чтобы в нашем доме звучал детский смех, а не вздохи, которыми я наполнял его в детстве. И это умение смеяться наши дети унаследуют от тебя.
Она обхватила руками его за шею и притянула к себе его голову.
— А от своего отца? — прошептала она. — Что они унаследуют от тебя?
Он молчал, и поэтому она ответила за него:
— Я скажу тебе, любимый. Они возьмут от тебя доброту, мягкость и терпение. Но в первую очередь конечно же храбрость.
Он хотел что-то сказать, но она зажала ему рот рукой:
— Нет, Ричард. Не хочу больше слышать твоих возражений. С тех пор как ты испытал себя, ты и сам в них не веришь.
Он обнял ее и поцеловал с такой страстью, что даже эта недолгая разлука сделалась для нее невыносимой.
Подошел Джеми, ведя на поводу лошадь Ричарда, и они разомкнули объятия. Теперь мальчик держался прямо, его мышцы окрепли, лицо загорело после долгих часов, проведенных в саду усадьбы, за которым он ухаживал.
Пока Ричард садился в седло, мальчик держал поводья. Передавая их Ричарду, он сказал:
— Не волнуйтесь за миссис Кэррил, сэр. Пока вас не будет, я стану охранять ее от всякого зла.
Кейт обняла мальчика за плечи.
— Мы это знаем, Джеми. Мы знаем это… даже слишком хорошо.
Ричард улыбнулся им обоим. Из конюшни вышел Джонатан, спеша присоединиться к нему. Кейт коснулась колена мужа.
— Будь осторожен, любимый. Пусть теперь и нет никакой опасности, но все равно могут случиться… всякие неожиданности. Да, совсем забыла! Возьми это.
Он уставился на зеленый стебелек, который она ему протянула.
— Четырехлистный клевер! Ах, Кейт, ты неисправима.
— От него хуже не будет, и кроме того…
— Хорошо. Я стану дорожить им, как если бы он был сделан из золота. Но на мне и так уже мой чудесный покров, лучшее средство от любой опасности.
— Что за чушь? Какой еще чудесный покров?
Он наклонился, чтобы еще разок поцеловать ее.
— Сотканный тобой покров, которым ты каждый день окружаешь меня все плотнее. Покров любви…
Она постояла, прислушиваясь, как удаляется в глубь аллеи топот копыт. Когда он наконец затих вдали, она увидела, что стоит в одиночестве. Джеми скромно отошел в сторонку, дожидаясь, когда она позовет его заниматься. Его никогда не удавалось убедить лечь спать до возвращения Ричарда.
Кейт прошла по террасе и облокотилась на балюстраду, слегка вздрагивая от ночной прохлады. В тишине она услышала с пастбища ржание кобылы Ричарда, обиженной на то, что хозяин оставил ее дома. Над головой быстро пролетела дикая утка, возвращавшаяся на залив, чтобы провести там зиму. В воздухе пахло свежевскопанной землей. В эту землю уже брошены семена, которые весной дадут зеленые всходы, как она сама в пору цветения и птичьих трелей примет в свои объятия новую жизнь, которая уже теплилась внутри нее.
