Ознакомительная версия.
Если бы не, так сказать, вещественные подтверждения происшедшего в виде двух здоровенных синяков под глазами и кровоподтека на подбородке, все случившееся вполне могло показаться удивительным сном.
Но это была не менее удивительная явь.
Понимает ли Дафна, что она сделала? На что отважилась? Чего себя лишила? Ведь она не производит впечатления легкомысленной, бездумной девушки, склонной к дурацким фантазиям и безрассудным решениям. Такая, как она, ни за что не отважилась бы выйти замуж, не задумываясь о последствиях.
Однако, с другой стороны, окончательное решение было принято ею буквально в одну минуту и под воздействием непредвиденных обстоятельств.
Значит ли это, что она действительно любит его? Или это просто-напросто безрассудство?
И могла бы она, если настоящей любви нет, пожертвовать своей мечтой о подлинной семье? Такой, как та, в которой появилась на свет и жила все годы.
Но что, если она поступила так исключительно из чувства вины? Ведь его гибель на дуэли — а так бы оно и случилось, ибо стрелять бы он не стал, — его смерть легла бы, как она сама считает, тяжким грехом на ее душу, и жить с такой тяжестью она не хотела и не могла…
Черт, но как она ему все-таки нравится, эта девушка! Подобных ей он никогда еще не встречал. И не встретит. И он не смог бы спокойно жить на этом свете, зная, что она несчастна или, не дай Бог, вообще ушла из жизни. Быть может, те же чувства испытывает и она и потому поступила так, как поступила.
Но какими бы мотивами она ни руководствовалась, вся правда заключается сейчас в том, что в ближайшую субботу он и Дафна будут соединены на всю оставшуюся жизнь. Он получил уже уведомление от леди Бриджертон о сроках и о том, что свадебное торжество не предполагает быть широким, а наоборот, в достаточной степени интимным и скромным. Это его вполне устраивало.
Теперь уже ничего не изменить. Ни ему, ни ей.
К немалому его удивлению, этот внезапный поворот судьбы, беспомощность перед велением рока были ему сейчас по душе.
Чудеса, да и только!..
Дафна станет его женой. Зная о том, что ее желанию иметь полноценную семью, детей не суждено сбыться, она все же избрала его. Правда, при не совсем обычных обстоятельствах…
Но об этом он уже думал… рассуждал с самим собой. Зачем же опять?..
Однако мысли пошли по новому кругу.
— Ваша светлость!
Саймон очнулся от глубоких раздумий в кожаном кресле своего кабинета и увидел в дверях дворецкого.
— Да, Джеффриз?
— Здесь лорд Бриджертон, сэр. Сказать ему, что вас нет дома?
Как хорошо этот человек понимает его настроение! И все же…
Саймон поднялся на ноги. Черт, какая усталость во всем теле!
— Боюсь, он не поверит вам.
— Слушаю, сэр. — Джеффриз сделал несколько шагов к двери и обернулся. — Вы в самом деле хотите принять его? У вас… э… усталый вид.
Саймон издал смешок.
— Если под этим подразумевать синяки под глазами и царапину на подбородке, то вы совершенно правы. Кстати, лорд Бриджертон — один из тех, кто ответствен за эти отметины. За две из них.
Дворецкий удивленно моргнул.
— За две, ваша светлость? А… а третья? Саймон с трудом изобразил улыбку. Лицо болело так, словно этих отметин было намного больше.
— Третья, Джеффриз, вы можете не поверить, дорога мне больше двух остальных. И рука, сделавшая ее, тоже.
Заинтересованный дворецкий вновь приблизился к хозяину, чтобы внимательнее приглядеться к его лицу.
— Неужели, сэр? — вежливо осведомился он.
— Клянусь вам.
Дворецкий почтительно выпрямился.
— Слушаю, сэр. Прикажете провести лорда Бриджертона в гостиную?
— Нет, прямо сюда, пожалуйста. — И, увидев беспокойство на лице слуги, Саймон добавил:
— Не волнуйтесь за мою безопасность. Лорд Бриджертон не станет добавлять синяки к уже имеющимся у меня. Тем более, — он снова издал смешок, — для них уже почти не осталось, места.
Глаза дворецкого раскрылись еще шире, и он иослешил выйти из комнаты и выполнить, распоряжение хозяина.
Через несколько минут Энтони Бриджертон вошел в кабинет. Бросив быстрый взгляд на Саймона, он благодушно изрек:
— Да, ты выглядишь не самым лучшим образом. Саймон встал ему навстречу.
— Это тебя удивляет, Энтони? — спросил он.
Тот рассмеялся, тоже вполне благодушно, и сразу стал похож на того, прежнего, Энтони, давнего приятеля и однокашника.
К некоторому удивлению Саймона, эта метаморфоза обрадовала его.
Энтони небрежно указал рукой на синяки приятеля и весело спросил:
— Какой из них мой?
— Правый. — Саймон невольно притронулся к синяку и сморщился от боли. — Твоя сестра тоже неплохо постаралась, но у нее меньше опыта, а также умения и силы, чем у тебя.
— И все же, — одобрительно сказал ее брат, — она не ударила лицом в грязь.
— Можешь ею гордиться, — проворчал Саймон. — Болит сильнее, чем твои.
Потом оба замолчали, понимая, что нужно многое сказать друг другу, и не зная, как начать.
— Я не хотел, чтобы все так получилось, — проговорил наконец Энтони. — Я тоже.
Гость прислонился к большому письменному столу, словно ему трудно было стоять без опоры, и сказал:
— Мне стоило немалых усилий примириться с тем, что ты ухаживаешь за моей сестрой.
— Ты знал, это было не по-настоящему,
— Вчера вечером ты сам опроверг свое утверждение.
Что на это ответить? Что начало всему, что произошла, положила Дафна, а не он? Что это она повела его на веранду, а потом увлекла в сад? В темноту аллеи?.. Но как выглядели бы эти дурацкие жалобы? Кроме того, он старше и более искушен, чем она. При желании он легко мог бы остановить ее. И себя. Однако не сделал ни того, ни другого.
Саймон не сказал ничего, и Энтони снова заговорил после некоторого молчания:
— Надеюсь, мы сможем забыть обо всем, что произошло между нами?
— Уверен, Дафна мечтает об этом, — ответил Саймон. — Это ее заветное желание.
Глаза Энтони сузились — ему почудились нотки иронии, и он решил ответить тем же.
— Полагаю, — сказал он, — теперь целью твоей жизни станет именно исполнение всех ее заветных желаний?
Всех, кроме одного, хотелось сказать Саймону, но он произнес уклончиво, хотя вполне искренне:
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она была счастлива.
Видимо, ответ не вполне удовлетворил ее требовательного брата, и он перешел на прежний агрессивный тон:
— Если ты причинишь ей боль…
Саймон резко прервал:
— Я никогда сознательно не причиню ей боли!
Энтони смерил его подозрительным взглядом.
— Имей в виду, я готов убить тебя, даже рискуя собственной жизнью, если ты вновь каким-то образом заденешь ее честь. Ранишь душу… Клянусь, ты нигде не найдешь покоя, если причинишь ей зло.
Ознакомительная версия.
