Жаркие губы обожгли ей лопатки и отвлекли от тяжелых мыслей. Тесемки лопнули с отчетливым треском, затрещала ткань. Корсет пролетел и упал на пол за кроватью. За ним последовал кинжал.
Эдриан стянул разорванную сорочку с ее плеч, потом приподнял Нору так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Она никак не могла заставить себя посмотреть ему в лицо и вместо этого опустила глаза на грудь. Сам Эдриан был еще полностью одет, и это только увеличивало смущение Норы.
Эдриан пальцем приподнял ей подбородок, но глаз она так и не подняла.
— Вот это, — хрипло проговорил он и провел костяшками по ее шее, вдоль ключицы, спустился к груди. Нора почувствовала, как отвердели соски, когда он коснулся одного из них. Между ног стало жарко.
Эдриан не закончил фразу. Неужели она выглядит намного хуже, чем он ожидал? С ним время обошлось милосердно, а вот она пополнела и, наверное, постарела. Вздохнув, она со страхом подняла на него взгляд.
Губы у него приоткрылись. Он следил за собственным пальцем, который обводил по кругу сосок. Эдриан выглядел... совсем юным. Казалось, он увидел что-то волшебное. Их глаза наконец встретились, и у Норы захватило дух. На лице Эдриана горело какое-то яростное, обжигающее чувство — триумф, иначе его не назовешь.
На грудь Норы легла его ладонь, потом Эдриан наклонился и поцеловал ее.
— С этим не могут сравниться ни сон, ни мечта, ни воспоминание, — низким и хриплым голосом произнес он.
Нору охватило странное чувство, удивительное и глубокое. Эдриан наклонился еще ниже и взял губами ее сосок.
Жар от его губ разливался по всему телу Норы. Она вцепилась в его мягкие волосы, а он, удерживая ее за талию, продолжал ласкать соски. Потом его руки скользнули ей под ягодицы. Нора выгнулась, как стебель цветка. Эдриан приподнял ее, затрещали юбки. И вот она уже раскинула руки на покрывале, приглашая его делать все, что вздумается.
Эдриан молча и даже с каким-то остервенением целовал ее плечи, грудь, живот. Его руки метались по ее телу. Вот он положил ладони ей на бедра, и они раздвинулись по его воле. Губы Эдриана коснулись самого потаенного уголка ее тела. Из груди Норы вырвался стон. А когда его язык раздвинул нежные складки и проник внутрь, она до боли впилась ногтями в свои ладони. Эдриан языком нащупал маленький бугорок, в котором пульсировало желание, и началась нестерпимо сладкая пытка. Норе казалось, что острое наслаждение, насквозь пронзившее тело, через мгновение сведет ее с ума.
Она испугалась и попыталась выскользнуть из-под Эдриана.
— Хватит, — с трудом прошептала она, но когда захотела сдвинуть ноги, Эдриан бросил на нее такой жаркий и напряженный взгляд, что она застыла. Лицо его было абсолютно серьезным. Он снова взялся за ее бедра и развел их в стороны.
Задыхаясь, она снова откинулась на спину. Острота ощущений становилась нестерпимой и нарастала почти болезненной пульсацией. Вдруг Нора почувствовала пустоту в себе и в немой мольбе нащупала и стиснула его гладкое мускулистое плечо.
— Ну пожалуйста, — едва выговорила она и потянула его за ткань камзола, разделявшего их тела. Потом крикнула громче, и Эдриан ее будто услышал — сел и в мгновение ока разделся, но так и не оторвал от нее глаз, словно Нора могла исчезнуть, рассеяться как облачко дыма. И вот он опять с нею, лег на нее всем телом, и Нора выдохнула в восторге от жара его разгоряченного тела, изогнулась, устраиваясь под ним так, чтобы Эдриан давил на нее всем своим весом. Что может сравниться с этой тяжестью, с напряженными канатами жил на его шее, с резким, отрывистым поцелуем, с прижавшимся к животу напряженным членом?
Нора приподняла бедра ему навстречу, почувствовала тупой нажим и поняла, что он вошел в нее. Сначала возникла острая боль, которая тут же перешла в сладкое жжение, а потом, когда Эдриан начал двигаться, осталась одна только сладость.
Руки Норы скользнули на его ягодицы, словно подстегивая в этой гонке. Она подставила ему шею, а сама впилась в его кожу ногтями, как будто подсказывая, что нужно делать. Эдриан слегка укусил ее шею и вернулся к губам. Неутоленная жажда в ней разгоралась, бедра вздымались и падали вместе с Эдрианом. Казалось, ее страсть превосходит его страсть. В какой-то сумасшедший момент она захотела повернуть его так, чтобы самой оказаться сверху и сменить медленный, поступательный ритм на более резкий и быстрый. Но Эдриан поймал ее кисти и завел руки ей за голову, пригвоздив к месту, и продолжил свои неутомимые броски.
Нора открыла глаза и увидела перед собой его лицо, превратившееся в суровую маску. Он наклонился к ее губам, но она укусила его за нижнюю губу. Эдриан ответил ей яростным поцелуем. Его сдержанность наконец дала трещину. Броски начали ускоряться. Разрядка близилась. И вот наступил взрыв. Нора обвила тело Эдриана руками и ногами. Из ее глаз брызнули слезы. Их бедра столкнулись в последнем броске, Эдриан содрогнулся и упал на нее без сил. Его рука выпустила кисти Норы, скользнула вниз и погладила ее по щеке.
Эдриан скатился на бок, обхватил Нору за талию и увлек ее за собой. Губы касались ее уха, плеча, с интересом обследовали ключицу.
Нора не могла унять дрожь. Эдриан гладил ее по спине, как будто хотел успокоить, потом положил ладонь ей на затылок, крепко его обхватил, прижал ее ноги бедром и приказал:
— Спи. Ты устала.
Нора и думать не могла о сне и усталости. Тело еще вздрагивало от сладких судорог. Пальцы бродили по мощному бедру Эдриана, цеплялись за волоски, гладили широкую грудь — всего этого было достаточно, чтобы не дать угаснуть эху наслаждения.
Пламя в ее крови не погасло. Пусть полыхает, у него еще будет свежая пища.
«Боже мой, — думала Нора, — что я наделала?»
Эдриан имел обыкновение вставать до рассвета, а сегодня у него была для этого особая причина. Он приказал своим людям оставить ему удовольствие лично выдворить Космо Колвилла из дома.
Но, хотя он открыл глаза еще до того, как первые лучи солнца проникли в комнату, перспектива беседы с разочарованным Космо Колвиллом его больше не соблазняла. Сегодня рядом с ним, положив легкую руку ему на грудь, нежилось в предрассветных снах настоящее чудо.
Нора крепко спала. Маленькая ладошка расслабленно лежала у него на груди. Эдриан накрыл ее рукой и стиснул сильнее, когда почувствовал, насколько холод, царящий в комнате, остудил ее кожу. Пальчики у нее были тонкие, но не мягкие. Огрубевшая кожа вокруг ногтей могла рассказать, как быстро она забыла изнеженные обычаи королевского двора. Ее тело под стеганым покрывалом щедро дарило этому покрову свою красоту, украшая его изгибами и холмами скрытой под ним плоти.
