Лаура Паркер - Буря страсти

Лонгстрит медленно выпрямился, продолжая держать руку у саднившего горла, и одернул жилет. После этого он осмелился поднять глаза на своего мучителя. У него не прибавилось храбрости, когда он обнаружил, что Делейси отступил на несколько футов и поигрывает кнутом.

— Милорд, поверьте мне. Если произошла ошибка…

— То ее совершили вы. — Квинлан смерил режиссера презрительным взглядом. — Вы хотите, чтобы я поверил будто вы приняли мою пьесу и поставили ее, не изменив ни строчки?

Гораций пожал плечами:

— Верно, у нас с вами были некоторые разногласия.

— Правильнее сказать, мы оказались в тупике.

— Ну, хорошо. Но я был готов сгладить… нет, снять все противоречия между нами. — Гораций поспешно глотнул шампанского и поморщился, когда шипучий напиток обжег ноющее горло.

— Откуда у вас эта пьеса? Не трудитесь лгать. Я все равно узнаю.

Гораций и не думал сопротивляться:

— Примерно через месяц после вашего отъезда я получил посылку с вашей новой пьесой. — Свист кнута в воздухе заставил его зажмуриться. — Ну ладно. Скажем, мне намекнули, что это ваша новая пьеса. Я прочитал ее и остался более чем доволен.

— Я хочу взглянуть на оригинал.

Гораций пошарил по столу в поисках вилки.

— Зачем?

— Чтобы убедиться, что там не мой почерк.

— Признаться, я не задумывался над этим, — с обезоруживающей искренностью признался Лонгстрит. Вынужденный соображать быстрее, чем когда-либо в жизни, он добавил: — Увы, это невозможно. Рукопись переписал мой писарь еще до того, как я прочитал ее. — Он с тревогой наблюдал, как мечется по полу кончик кнута, зажатого в неугомонной руке Квинлана. — Она вся была залита водой. Да, теперь вспоминаю. Она намокла в дороге. Ну и потрудились мы, чтобы высушить ее! Скопировав, мы выбросили оригинал.

Квинлан остался бесстрастным:

— Кто переписывал пьесу?

Гораций вытер салфеткой пот, выступивший на верхней губе.

— Возможно, я найду эту информацию в своих записях. Кстати, почему все претензии ко мне? Не мог же я знать, что это подделка.

Квинлан хмыкнул:

— Я давно подозревал, что вы затеяли что-то недоброе.

— Подозревали? — Гораций рассмеялся, несмотря на боль в горле. — Думали, милорд, что я собираюсь обвести вас вокруг пальца? Какая чушь! Что бы я с этого имел? Ничего. Можете утром выяснить у своего поверенного: аванс выслан вам в течение недели после получения рукописи.

— Я не подписывал контракт.

— На это есть полномочия у вашего поверенного, — напомнил Гораций. — Полагаю, условия вам понравятся. Сегодня был аншлаг. Спектакль обещает быть очень популярным.

Квинлан отнесся к услышанному с большим скепсисом. Его «я» все еще истекало кровью после сатирического свежевания. Однако если Лонгстрит говорил правду, если он не ставил себе целью унизить его или одурачить, кому же тогда пришла в голову идея поставить подделку вместо настоящей пьесы Делейси?

Квинлан не смог бы объяснить, почему ему внезапно вспомнилась таинственная рыжеволосая незнакомка, но почему-то у него появилась твердая уверенность в том, что именно она приложила руку к обману.

— В августе в вашей конторе работала молодая женщина, ирландка с огненно-рыжими волосами. Кто она?

— Мисс… э-э. Дайте подумать.

Кнут просвистел над блюдом с устрицами и с яростью обвился вокруг хвоста омара, возлежавшего на тарелке Лонгстрита.

— Джеральдин! — завопил Гораций, вскочив.

— Мисс Джеральдин? — вскинув бровь, переспросил Квинлан. — Значит, она незамужняя? Лонгстрита трясло как в лихорадке.

— Она сказала, что ее жених погиб при Ватерлоо.

— А кто он?

Гораций поспешно попятился.

— Не знаю, милорд! Клянусь!

— Как получилось, что она стала работать у вас?

— Она заявила, что работала писцом в Ирландии и что ей нужны деньги на ребенка. Я пожалел ее и взял на работу.

Квинлан впервые слышал, чтобы Лонгстрит проявил жалость, но решил не заострять на этом внимание.

— Как долго она у вас работала?

— Несколько месяцев. Позвольте узнать, милорд, как вы познакомились с ней?

Квинлан освободил омара и принялся сворачивать кнут.

— Однажды вечером я застал ее в вашей конторе. Она работала над каким-то текстом и не дала мне его прочитать. Я видел слишком мало, чтобы определить, ту ли пьесу вы поставили, хотя с большой вероятностью допускаю, что ту. А теперь еще раз расскажите, как к вам попала рукопись.

— Как я уже говорил, она пришла по почте.

— Вы сами ее получали?

— Естественно нет. Этим занимаются мои клерки.

— Значит, вы не можете утверждать, что ее прислали по почте. Возможно, она просто появилась в вашей конторе.

Гораций притворился, будто не поспевает за рассуждениями виконта. Он понимал, что опасно перекладывать вину на исполнителя преступления, но вся его жизнь состояла из опасностей, а отсутствующая жертвенная овца лучше, чем никакая.

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Я вижу, куда вы клоните, милорд! У вас блестящие дедуктивные способности! — Он потер руки, предвкушая как сейчас обелит себя. — Возможно, девчонка врала, что ее любовник умер. Возможно, он ирландский писатель и подбил ее отправиться ко мне. Очевидно, ее целью были отнюдь не деньги. Они договорились, что она подсунет мне рукопись. Боже! Моя карьера! Я пропал!

Квинлан счел объяснение слишком гладким, для того чтобы полностью оправдать Лонгстрита.

— Откуда ей было известно, что я не вернусь в город до премьеры и не раскрою обман?

— Не знаю, — честно признался Гораций. Весь его заранее обдуманный план провалился, и сейчас он, как и Квинлан, плыл по течению. Однако он мгновенно уяснил, что настал самый подходящий момент возложить всю инициативу в плавании на своего собеседника.

— Она на этом ничего не заработала, — после непродолжительной паузы заключил Квинлан. — Ее любовнику репутации не прибавилось. Какая у них выгода? Если только… — его глаза опасно блеснули, — они не затевали шантаж.

— Шантаж? — повторил Гораций. — О да, понимаю. Думаете, что теперь, после премьеры, девчонка со своим любовником пригрозят мне, что расскажут публике, как я принял чужую работу за вашу. Им поверят, если учесть, что последнее время ходили слухи о ваших творческих затруднениях. — Гораций благоразумно не упомянул о том, что сам был источником этих слухов. — Вы подозреваете, что наглецы надеются на ваше согласие купить их молчание, дабы спасти свою репутацию? Это мысль.

Едва последние слова слетели с его губ, Гораций сообразил, что подобный поворот грозит ему большим скандалом. Лорд Кирни принадлежит к тем, кто высоко ценит свое имя.

— А теперь подумайте, милорд, скандал подвергнет сомнению авторство всех ваших произведений. Это фактически навсегда погасит ваш литературный огонь! — заявил он с точно отмеренной долей возмущения.