Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа - Гортнер Кристофер Уильям

– Позволь узнать, что тебя так рассмешило? – спросила Санча таким тоном, словно решила, что я сошла с ума. – Сегодня церковный праздник – ты не забыла?

– Нет, не забыла. – Я подавила новый порыв смеха, сотрясший мои плечи.

Смех грозил перейти в истерику. Пытаясь взять себя в руки, я искоса посмотрела на наших побледневших дам… по крайней мере, мои были бледны. А женщины Санчи, казалось, наслаждались зрелищем, если судить по тому, как они оттягивали вниз шейный вырез, обнажая ложбинку между грудями и свешиваясь через перила для воодушевления тех, кто пожирал их глазами со скамеек внизу.

– Ты права, – сказала я вдруг. У меня словно груз свалился с плеч. – Я никогда не пробовала ничего сладкого. Мое тело осталось таким же нетронутым, как и в день моего появления на свет.

Казалось, это не особенно ее удивило.

– Понимаю. Но ты же была замужем… сколько? Три года? – Когда я кивнула, она вздохнула. – И чего ты ждешь? Если у мужа нет желания, а если у него есть, а у жены нет, это еще не значит, что мы должны давать обет безбрачия. Существуют разные возможности.

– Какие? – Я сама не верила, что проявила столь неподобающее любопытство.

– Ну, вот такие. – Санча повела рукой, показывая на прихожан внизу.

Служба возобновилась, обещая быть скучной, как я и предполагала. Доминиканец бубнил, зачарованный звуком собственного голоса, отчего даже папочка начал обмякать на своем троне, не в силах противиться его занудству. Иные из кардиналов уже не выдержали, повесили головы на грудь, а те, кто помоложе, – слуги, секретари, конюхи и помощники послов, даже несколько молодых монахов – незаметно растворились в тенях под колоннами и принялись играть в кости или делиться сплетнями.

– Кто из них? – спросила Санча. – Кого бы ты выбрала, если понадобится?

Мне хотелось ей подыграть, хотя бы ради того, чтобы пощекотать нервы.

– Никто… – начала было я, но тут мой взгляд сам собой остановился на Альфонсо Неаполитанском.

Он сидел рядом с Джоффре и своим послом, делая вид, будто внимает проповеди доминиканца. И только сверху мне удалось разглядеть что-то на его коленях. Что? Салфетку? Нет. Книгу! У него на коленях лежала книга, в которую он заглядывал время от времени, легкими короткими движениями переворачивая страницы.

– Он читает, – недоуменно сказала я.

– Да, мой брат заядлый книгочей, – хмыкнула Санча. – Обожает Данте, Боккаччо, Петрарку и всех классиков. Запри его в узилище с книгой, и он умрет довольным. – Она помолчала. – Значит, он? Если бы ты могла, то выбрала бы Альфонсо себе в любовники?

Никто не задавал мне таких вопросов. Точнее, никто, кроме Чезаре, не разговаривал со мной так: только с ним я чувствовала, что мое мнение имеет значение.

– Ну? Ответ простой: да или нет.

Я перевела взгляд на Альфонсо. Свет лился на полированное золото его волос, а он сидел с безразличным видом, лаская страницы своей книги, словно чью-то кожу.

Я услышала собственное дыхание.

– Думаю, да.

– Я так и знала! – воскликнула Санча, отчего Бурхард и те несколько кардиналов, что еще не уснули, подняли головы. Она поманила меня пальцем, подзывая поближе. – И он будет счастлив такой возможности, могу тебя заверить. Он ни о чем другом не говорил со дня нашего прибытия, горевал, что не мог побеседовать с тобой наедине. Хочешь, я займусь этим? Думаю, это будет равноценный обмен: брат на брата.

Я будто споткнулась и потрясенно взглянула на нее:

– Брат?

Почему-то мне подумалось, что она имеет в виду не Джоффре.

– Ты не знала? – Она удивленно вытаращила глаза. – Я-то думала, что при всех курьерах и шпионах… – Она издала заливистый смешок. – В конечном счете он один из сыновей его святейшества.

Меня охватило облегчение.

– Так ты все же говоришь о Джоффре.

– Джоффре? – Она закатила глаза. – Я была с ним в постели единственный раз, в первую брачную ночь, как то требовалось, но я не полностью лишена нравственных принципов. Мне нужен мужчина, а не мальчик.

– Тогда, значит… ты имеешь в виду… – Я поймала себя на том, что не могу произнести его имя.

– Да, тебя и твоего брата. Чезаре Борджиа. Кардинала Валенсии. – Не дождавшись ответа, она добавила: – Мы поняли, что наше влечение взаимно, когда он приехал в Неаполь на коронацию Феррантино. Я очень сожалела, когда мне пришлось покинуть его, чтобы отправиться сюда, но сейчас я уже не так сожалею, потому что мы с тобой теперь друзья. Он сказал, что ты мне понравишься. Просил присматривать за тобой до его возвращения, потому что ты самая красивая, самая мягкосердечная женщина из тех, что он знает. Должна признать, его слова разбудили во мне ревность. Он говорил как мужчина, который не может забыть любовницу. Но я понимаю, почему он восхищается тобой.

Я сидела неподвижно, дожидаясь, когда моя ярость прорвется наружу. Я отвешу ей пощечину, назову шлюхой, потому что она именно этого и заслуживала! Наставила рога Джоффре с его же братом!

Но вместо этого всю мою душу заполнило облегчение, уже испытанное раньше. Мне полагалось бы злиться на нее. И на Чезаре. Но он никогда не скрывал своего отвращения к Церкви. В отличие от многих других кардиналов и епископов, в отличие от сотен женщин, которых принуждали к согласию, он делал только то, что было естественным для мирянина. Но еще более важным мне казалось то, что мы одолеваем проклятие матери. Чезаре взял себе любовницу. Он не чахнул из-за меня. Не покривил душой, когда говорил, что принимает мое решение.

– Ты не огорчена? – спросила Санча с беспокойством, какого я не ждала от нее. – Ты, вероятно, порицаешь меня за то, что я вышла замуж за одного, а в кровать легла с другим?

– Нет, – тихо сказала я.

Она ведь тоже делала только то, что для нее было естественно. Если уж Чезаре нужно иметь любовницу, то он, по крайней мере, выбрал принцессу, которая никогда не попросит у него больше, чем он может дать.

– Ну? Так ты согласна? – Она поспешила сменить тему. – Через несколько недель мой брат уезжает в Неаполь. До его возвращения у тебя не будет другого шанса.

Мне потребовалось одно мгновение, чтобы решить.

– Да. Давай так и договоримся. Между нами.

Глава 19

Я решила встретиться с ним в Biblioteca Apostolica, ватиканской библиотеке, в которой хранилась бесценная папская коллекция редких книг и кодексов, украшенных миниатюрами рукописей и древних свитков. Понаблюдав во время мессы за Альфонсо, который сидел с книгой на коленях, я сочла, что это идеальное место. Но Санчу мое предложение ошеломило.

– Не сад, не лоджия, даже не частный дом, а какой-то пыльный угол, набитый старыми бумагами? Лукреция, ты уверена? Вряд ли это годится для романтической встречи.

– Если я не ошиблась в твоем брате, он меня поймет, – заверила я.

В назначенный день я надела плащ с капюшоном и в одиночестве вышла из своего палаццо, сказав Пантализее и другим дамам, что папочка пригласил меня на ужин.

В детстве я однажды побывала в гулком зале библиотеки на цокольном этаже Апостольского дворца к северу от Cortile dei Pappagalli [60]. Я все еще помню это место. Мой отец тогда был вице-канцлером при папе Иннокентии. Он взял меня за руку и провел через приемную, украшенную недописанными фресками, в громадное помещение, разделенное на четыре части, используемые как скрипторий. Высокие ряды полок доходили до сводчатых потолков. Я смотрела на все это восхищенным взглядом, и мне казалось, что полки сейчас рухнут под грузом книг и бумаг. Я отметила тогда специфический аромат влаги, смешанной с пылью, и странный сухой запах, который навеял мне мысли о пустыне, хотя я никогда не бывала в пустынях. Когда я сказала об этом, папочка ответил: «Это запах знания, farfallina».

Тот же запах встретил меня, когда я сегодня перешагнула порог. Ко мне навстречу поспешил старший библиотекарь в темной мантии и шапочке. Откинув капюшон, я оглядела уже дописанные фрески на стенах и потолке: живописные сивиллы разворачивали папирусы у ног Архимеда и Ктезибия Александрийского [61].