его.
Хотя, наверно, его не хватит…
Иногда ловлю себя на мысли, что именно таким образом я отыгрываюсь за всю ту боль, причиненную им в прошлом. Нет, я уже давно простила. Приняла его таким, какой он есть, приняла все его поступки в прошлом. Приняла и даже, возможно, поняла. Но все же, что-то в глубине меня жаждет отмщения.
Мадди говорит, что это просто положение мое сказывается. Не знаю, не знаю… Мне кажется, я просто опять, в очередной раз, испытываю его на прочность. Пытаюсь понять, где та грань, за которой нынешний, спокойный и даже уступчивый во многих вещах Легран превращается в прежнего неукротимого холодного зверя. Я не то, чтоб боюсь этого зверя… Я просто хочу понять, возможен ли путь назад. Пока что никаких признаков нет.
Легран, с тех пор, как я выбежала к нему на улицу тем летним утром, раз и навсегда определив для себя его роль в своей жизни, вел себя… Не безупречно, нет… Но видно было, что старался. Видно, что сдерживался, пытался прислушиваться ко мне. Это не отменяло его постоянного напора, его стремления получить свое. Но способы выбирались другие.
Взять хотя бы его содействие в открытии моей школы балета… Правда, теперь я все больше склоняюсь к мысли, что здесь не столько желание мне помочь, сколько эгоистичное желание… Чтоб мне не помогали другие. Например, Джипи Морган. Он ведь все рассчитал, как и обещал, и хотел вести со мной переговоры, как с партнером… Хотел полностью оплачивать расходы. Но Легран откуда-то узнал про это, хотя ни я, ни, наверняка, Морган ничего не говорили… И перебил цену Моргана. Просто взял на себя не только все расходы, но и позаботился о том, чтоб суммы были в два раза больше, чем у Джипи.
Это мальчишество, конечно, и не знаю, как они разбирались между собой, но я не стала спорить. Помощь Леграна позволила принимать в школу не только тех детей, чьи родители могли оплатить обучение, но и тех, кто очень хотел, но не мог по финансовым причинам. У кого были задатки. Ради такой возможности для других, ради их горящих глаз… Я смирилась с финансовой зависимостью от Леграна. В конце концов, мне не привыкать, как бы стыдно ни было.
В последнее время я в любом случае от него завишу. Ну а что поделать? Выступать после того, как Ёрока обвинили в сутенерстве, судили, лишили аккредитации, как импресарио, отказали во всех , сколько-нибудь значимых театрах и труппах страны… Выступления, конечно же, прекратились. В тот момент я не думала про это, слишком сильным было потрясение от произошедшего со мной. Легран, после того, как я сама, как он и хотел, негодяй, вышла к нему на улицу, просто не позволил мне вернуться домой. Усадил в машину, в чем была, и отвез к себе. В дом, который, как он позже мне признался, был куплен специально для меня.
Мой Дикий Даниэль настолько спешил, что позабыл о Мартине, оставшемся с Мадди в квартире наверху, и о том, что дом его пока что больше походил на одну из тех перевалочных квартир апашей, в которых мне иногда доводилось бывать в Париже. По крайней мере, оружие, вещи и невероятно усталые мужчины валялись по всем комнатам точно так же. Правда, все они очень быстро исчезли, стоило мне шагнуть за порог. А Легран остался.
И выглядел настолько взволнованным, настолько… Странно напряженным и неловким, что я не смогла противиться. Ничему. Он целовал меня, бережно гладил по волосам, шептал что-то бессвязное… И все трогал, трогал, гладил, прикасался, словно насытиться не мог. Словно не мог поверить, что я – живая. А я отвечала ему ровно тем же. И тоже не могла поверить, что все позади. Что он, мой Дикий Даниэль, спасший меня из ужасного дома, от ужасного человека, жив и здоров. Те сутки, что мы провели, не отрываясь друг от друга, стали откровением для нас обоих. Если утром к нему вышла новая «я», то спустя сутки я могла с уверенностью сказать, что и он стал новым… Потом он предложил мне выйти за него замуж. Это была его первая попытка…»
- Мисс Легран, к вам репортер из «Нью Йорк мэгазин»… - звякнул сообщением телефон на столе.
Я торопливо убрала изысканно оформленную в старинном стиле книгу, огляделась, проверяя, все ли на своих местах, встала. Мужчина, или, скорее, парень, высокий, с нахальным симпатичным лицом, стремительно вошел в гостиную.
- Мисс Легран, я рад, что в нашли время…
Я улыбнулась, предложила сесть, выпить прохладительных напитков.
- Спасибо, не откажусь. Говорят, у вас есть какой-то невероятно вкусный и секретный рецепт лимонада.
- Да, еще прабабушкин…
Я быстро набрала сообщение экономке, и через пару минут мы уже смаковали знакомый мне с детства вкус лимонада с яблоками и анисовыми звездами.
- И в самом деле, очень вкусно, - похвалил репортер, - рецепт, как я понимаю, строго секретно?
- Ну что вы… Все на языке, - рассмеялась я. И замолкла, поймав на себе внимательный взгляд парня. Это было не очень приятно. И непривычно.
Не сказать, что на меня, в мои двадцать, не смотрели мужчины… Смотрели, конечно. Но нечасто. Тусовки и светские мероприятия я не очень уважала, все больше делами занималась. И вот сейчас наша встреча с репортером одного из самых известных журналов страны, да что там страны – мира, тоже была исключительно деловой. Потому такие взгляды были неожиданным и не очень приятным открытием. Репортер понял, что пойман, тут же спрятал глаза и улыбнулся обаятельно. Перевел взгляд на портрет за моей спиной.
- Это и есть Аннет Лерган? В девичестве Вьен?
- Да, это прабабушка.
- Очень красивая женщина. Вы удивительно похожи.
- Как говорил один русский классик : «Кровь…», - улыбнулась я прохладно. Про мое сходство с грэнни не упоминал только ленивый, и это никак не было оригинальным комплиментом.
- Да… Вы позволите вести запись нашей беседы?
- Конечно. Но потом, пожалуйста, не забудьте прислать вариант статьи для внесения корректировок.
- Конечно-конечно… Итак, Аннет, могу я вас так называть?
- Да.
- Аннет, прежде чем мы начнем беседовать о вашей благотворительной организации, позвольте задать несколько вопросов о вашей знаменитой родственнице. Аннет Легран, на тот момент еще Вьен – одна из первых, по-настоящему знаменитых балерин Нового света. Расскажите, какими были первые ее шаги на этом поприще?
- Думаю, про это много уже написано…
