Райна догадывалась, о чем он думает.
— Максен, прошу, не надо ничего плохого делать Этелю и остальным. Они могут не подчиниться вам и не признать своим лордом, но все же это хорошие люди.
Девушка сказала так обо всех, но, честно говоря, знала только Этеля.
— И что вы предлагаете мне делать? Освободить их?
— Я бы очень этого хотела, — призналась она. Но себе говорила, что требует слишком многого. Рыцарь раздумчиво потер подбородок:
— Лучше бы всех послать на виселицу, — изрек он, — я бы обезопасил себя.
— Тогда почему вы этого не сделали?
— Что-то в них восхищает меня. Я не могу ни в чем винить людей, готовых идти на плаху за свою веру.
«Господи, что за день неожиданных признаний», — подумала Райна. Ей никогда бы не пришло в голову, что Максен способен на такие откровения. Зато теперь понятно, почему он до сих пор не расправился с пленниками.
— Что вы будете делать?
— У них было достаточно времени на размышления. Может, они подумали и присоединятся к остальным.
— А если они не передумали?
Рыцарь провел резко по волосам.
— Я восхищаюсь ими, Райна, и не могу говорить одно, а делать другое.
— Знаю, — еле слышно произнесла она.
— Продолжайте, — приказал Максен.
Взяв ножницы, она поднесла их к его волосам, но вновь и вновь мысленно возвращалась к их разговору. Почему он не заговорил с ней об этом — загадка. Ей казалось, что между ними непробиваемая стена непонимания. И вдруг в этой стене — брешь…
Волосы Максена уже усыпали пол. Саксонка попросила его:
— Повернитесь.
Молча рыцарь перебросил ноги через скамью и они оказались лицом к лицу. Ну вот, теперь ей приходится стоять между его бедрами. А ей вполне довольно нескольких минут, которые они провели рядом. Не глядя ему в глаза, она попробовала встать с правой стороны, но рыцарь не позволил.
— Вам легче стричь будет, — пояснил он.
«Ему легко, а вот мне наоборот», — подумала Райна, но протестовать на стала, тем более что стричь осталось совсем недолго. Несколько минут еще — и стрижке конец.
— Ну вот и все, — облеченно вздохнула она, обозревая свою работу.
— Так лучше?
— Еще бы!
Она сияла от радости. Ничто в Максене не напоминало монаха: тонзура заросла, волосы, еще недавно в беспорядке падавшие на плечи, теперь темным ворохом лежали на полу. Перед Райной предстал самый красивый из всех мужчин, которых ей когда-либо доводилось видеть.
— Хорошо, — благодарно произнес Пендери. Поднявшись, он стряхнул волосы с рубашки, штанов и скамьи. Покончив с уборкой, рыцарь уселся в кресло и указал на штуки ткани:
— На одежду.
Подойдя к столу, девушка коснулась пальцами тонкого голубого полотна:
— Из него можно сшить великолепную рубашку. Да и эти хороши.
Она тронула рукой другие ткани.
— Голубой — для вас.
Саксонка взглянула на ткань, затем на норманна:
— Зачем?
Рыцарь брезгливо коснулся ее поношенного платья:
— Мне надоело смотреть на это рванье.
— Я исполнила вашу волю.
— Но я же не приказывал уродовать себя.
Бесспорно, Райна была одета хуже других служанок, но это позволяло ей держаться в тени, не привлекая к себе внимания. А если Максену хочется увидеть ее в красивых нарядах, то ради Бога. Томас подарил ей много платьев. Но она считала, что те платья слишком хороши: сшиты из великолепного сукна, украшены золотыми и серебряными нитями, а одно — даже драгоценными камнями.
— Голубой наряд — не для служанки, — твердо возразила саксонка.
С сожалением отодвинув чудесную ткань, она притянула другую штуку.
— Наверно, лучше коричневый.
Максен перебросил голубую ткань ближе к девушке:
— Я же сказал, именно этот.
Пожалуй, спорить с ним не имело смысла.
— И если останется — можете выкроить мне рубашку.
Райна пожала плечами.
— Хорошо, — и начала сматывать штуки, полагая, что хозяин вернется к чтению книг.
— Погодите, — остановил он ее. — Потом их принесут в мою комнату.
— Вашу комнату?
— Да, там никто не будет мешать. Вы не согласны?
«Слишком опасное место для шитья», — с тревогой подумала девушка.
— Я могла бы шить у очага.
Максен криво улыбнулся:
— Пускай так, но ткань будет лежать в моем сундуке.
— Отлично, — сказала она на ходу, — начну сегодня же после ужина.
— Райна, мне не к спеху, начните со своего платья.
Она-то как раз собиралась сделать наоборот, но если таково его желание…
— Милорд, — послышался мужской голос. Оба повернулись к выходу и увидели встревоженного Гая.
— Что такое?
Гай держал в руке свернутый в трубку лист бумаги.
— Ответ из Трионна.
Райна знала, что в замке Трионн живут родители Максена.
— Я ухожу, — сказала она, обойдя стол. Максен, погруженный в чтение послания, кивнул.
Уходя, девушка слышала его слова: — Хорошо. Запасы уже собраны. Их привезут сюда в начале месяца.
Она легко вникла в смысл сказанного — речь идет о провианте, который привезут из Трионна. Он позволит пережить зиму. В прошлом году отец Томаса сам едва сводил концы с концами, но нынче дела его, похоже, пошли на лад. Саксонка прибавила шагу, торопясь поделиться радостной вестью с Милдред, которую пугала голодом предстоящая зима.
— Значит, непогода и холода им теперь не так страшны, — донесся голос Гая.
Зашелестел сворачиваемый лист.
— Да, если сэр Иеремия Бронтон и Дэрик Вестеринг тоже помогут.
Райна замедлила шаг — значит, один Трионн их не прокормит?
— Думаете, они пойдут на это? — спросил сэр Гай.
— Конечно, ведь они мне обязаны жизнью.
«Норманны, чьи жизни спас Максен в битве при Гастингсе, — догадалась она. — Господи, пусть же они тоже помогут!»
Завернув за угол, девушка прислонилась к стене, прислушиваясь к разговору. Подслушивать нехорошо, конечно, но, может, без посторонних ушей у них развяжутся языки?
— Саксы — обуза для нас, особенно если запасов провианта будет мало, — продолжал Торкво.
Райна, затаив дыхание, ждала ответа Пендери.
— Все станут обузой, но ко всем я буду относиться одинаково. Надо чаще ездить на охоту, тогда пищи хватит.
Райна почувствовала, как у нее потяжелело на душе. Похоже, норманн отвоевал себе место в ее сердце. Он решил заботиться одинаково обо всех епоих вассалах.
— Это трудно, — буркнул Гай.
— Я не жду ничего иного.
Девушка пошла скорым шагом вниз и, выйдя на холодный пронизывающий ветер, уже не замечала серого, затянутого тучами неба. Ей хотелось петь.
Две недели спустя в замок привезли припасы. Пришла и весть о продвижении повстанцев Эдвина на запад. Никто ничего толком не знал, слухи ходили самые разноречивые, но ясно было одно — Харволфсон собрал немалое число сторонников. А это — новый мятеж. Легко было понять, почему у Эдвина так много сподвижников: саксы просто не надеялись пережить холодную и голодную зиму.
