Она улыбнулась, вспомнив встречу с супругом. Альфонсо ясно показал, что приехал не ради разговоров. В нем было много грубого – и консумация с ним не походила ни на одну из тех, что совершали ее прошлые мужья. С Джованни она испытывала неловкость, потому что тот и сам стыдился ее. С прежним Альфонсо, герцогом Бишельи, все то же самое было восхитительным романтическим похождением. С новым супругом это стало неуемным плотским инстинктом – лишенным какой-либо утонченности и требовавшим немедленного удовлетворения.
Ей казалось, что она сможет его удовлетворить.
Из задумчивости ее вывели радостные крики – навстречу плыла большая расписанная золотом галера.
Подошла Адриана.
– Это буцентавр маркизы Мантуанской. Она встречает нас, чтобы проводить в Феррару.
В глазах Адрианы мелькнула тревога. Она знала о враждебности Изабеллы по отношению к Лукреции.
Корабли пристали друг к другу, и Изабелла ступила на борт барки. Свою первую победу она одержала, застав Лукрецию не в том наряде, в котором та намеревалась предстать перед Альфонсо. На самой Изабелле было великолепное, сверкающее драгоценностями платье из зеленого бархата и длиннополый черный плащ с опушкой из белой рыси.
Лукреция поклонилась. Изабелла взяла ее за плечи и холодно поцеловала.
– Добро пожаловать в Феррару, – сказала она.
– Ваш визит – большая честь для меня, маркиза.
– Мне захотелось загладить бестактность моего брата, посетившего вас перед свадьбой, – сказала Изабелла.
Лукреция улыбнулась своим воспоминаниям.
Бесстыжая! – подумала Изабелла. Ну ничего, ей будет не смешно, когда выяснится, что объятия Альфонсо принадлежат каждой дворовой девке.
Она повернулась к Элизабетте.
– Моя дорогая сестра! Элизабетта! Позволь прижать тебя к моему сердцу, дорогая. Я так рада видеть тебя!
– Милая маркиза!
– Как дорога? – спросила Изабелла. Элизабетта бросила взгляд на Лукрецию.
– Утомительна… очень утомительна.
Лукреция еще раз убедилась в том, что Элизабетта и Изабелла вступили в союз против нее. Но она не придала большого значения этому обстоятельству. Ее внимание привлек молодой человек очень приятной наружности, поднявшийся на палубу барки. Он подошел и протянул ей обе руки.
– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – воскликнул он. – Мы совсем заждались вашего приезда. Потому-то и решили немного поторопить вас.
Его брови были слегка подкрашены, волосы – аккуратно завиты. Огромные черные глаза казались самыми красивыми из всех, что она видела до сих пор.
– Юлий, – представился он. – Незаконный сын герцога.
Его улыбка была такой теплой и непринужденной, что Лукреция забыла о враждебном присутствии Изабеллы. Она сказала:
– Мои кузины. Анджела… Джиролама…
– Очарован, очарован, – пробормотал Юлий. Его взгляд задержался на Анджеле.
Анджела в упор смотрела на него. Почему, думала она, Ипполит мне показался красивым? Только потому что я не видела этого незаконного сына герцога Феррарского.
Осознав происходящее, Изабелла поторопила их – им не следовало забывать, что она несет ответственность за церемонию встречи, а возле бечевника, который перекинули недалеко отсюда, герцог Эркюль уже ждет прибытия своей новой дочери.
Барка медленно двинулась вперед, и вскоре над водой показались смутные очертания бечевника. Судно остановилось, его подтянули к берегу.
Лукрецию привели к старому герцогу. Она опустилась на колени – и ему вдруг стало жалко ее. Что бы ни говорила о ней Изабелла, все-таки эта хрупкая златоволосая женщина оказалась в чужой стране, среди чужих людей.
– Встаньте, встаньте, моя дорогая, – сказал Эркюль. – Трава сырая, а у нас впереди торжественная церемония.
Он обнял ее и добавил:
– Моя барка уже готова к отплытию.
Впрочем, рядом с герцогом стоял Альфонсо, и улыбка, которой она обменялась с ним, была из тех, что не предназначаются для совсем уж чужого человека.
Весь следующий день светило яркое солнце. Гости и хозяева улыбались – они ожидали, что Феррара встретит их дождями и туманами.
У Лукреции был еще один повод для хорошего настроения. Утром ей помогала одеваться девушка по имени Никола, а та сообщила ей, что Джованни Сфорца передумал и не приедет на свадьбу. Возможно, побоялся навлечь на себя гнев Альфонсо и его отца, решила Лукреция.
В город она въехала верхом на чистокровном арабском жеребце белой масти, в пышном свадебном платье, в сопровождении французского посла и его свиты, прибывших специально для участия в торжествах. За ними следовали самые знатные горожане с прислугой, каждый из которых был наряжен с такой роскошью, точно больше всего на свете хотел превзойти другого в богатстве убранства и украшений – добиться того, чтобы все взгляды феррарцев оказались прикованными только к нему.
Перед самой церемонией к процессии присоединился Альфонсо, одетый в строгий серый камзол с чешуйчатым золотым орнаментом. Над его черной шляпой развевалось всего одно перо, и, благодаря скромности своего наряда, он привлекал к себе все внимание простого люда, толпившегося вдоль улиц и возле замка герцога, где состоялась свадьба.
Когда закончились бал и праздничное застолье, служанки помогли Лукреции раздеться. Они сняли с нее малиновое с золотым платье и украшенный драгоценными камнями головной убор; освежили лицо и расчесали волнистые золотистые волосы.
С ней хотели сыграть две-три известные шутки – довольно грубых, в свадебных традициях ее времени, – но Лукреция чувствовала себя слишком усталой и ясно дала понять, насколько не расположена к подобному веселью.
Вошел Альфонсо. Его не смущали те непристойные забавы, которыми кто-то мог досаждать им. Он был готов провести полночи со своей невестой и больше ни о чем не думал.
Таким образом эта брачная ночь Лукреции заметно отличалась от той, которую она провела с другим Альфонсо, – но у нее были все основания полагать, что ее супруг не остался недоволен ею.
Когда все закончилось, она смотрела в поток и радовалась уходу людей, по настоянию Папы присутствовавших в ее спальне и добросовестно наблюдавших за процессом консумации.
Через некоторое время – минимальное для того, чтобы всадник мог доскакать из Феррары в Рим – Папа читал отчет о свадьбе.
Все было изложено с подробностями: приезд в Феррару, малиновое с золотым платье его дочери, оказанные ей почести и прием в замке семьи Эсте.
Старый Эркюль восторгался Лукрецией. Ее красота и очарование превзошли все, что приходилось ему слышать о ней, писал герцог. «А наш сын, славный дон Альфонсо, провел прошлую ночь в обществе своей невесты, и мы уверены, что они оба остались довольны друг другом».
