— Нет, — слабо возразила она. — Не просто мужчине — тебе. Только тебе.
Мари уже не видела ни взрывающихся в ночном небе ярких ракет, ни огненных колес, ни павильона — лишь калейдоскоп цветов, в центре которых было лицо Тристана. Она достигла пика наслаждения, снова и снова выкрикивая в темноту ночи его имя.
Жислен раздраженно дернула юбку, которая зацепилась за кустарник. Она вполголоса проклинала и посылала к черту Ришара, которому недоставало чувства ответственности. Нежная ямочка, кокетливая улыбочка — и Жак уже позабыт! И он, конечно же, воспользовался этим шансом, чтобы сбежать.
Изящные туфельки графини явно были созданы не для того, чтобы предпринимать ночные прогулки по окрестностям. Деревянные колодки, надетые для защиты от грязи, все время съезжали, и ей приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.
Она уже искала Жака у зверинца и у пруда с кувшинками, так и не обнаружив его след. Вздохнув, графиня огляделась. Возможно, он забрался на дерево, чтобы лучше видеть фейерверк.
Жислен подобрала юбки и начала подниматься по усыпанным гравием дорожкам к павильону Дианы. Ребенком она проводила здесь много времени, когда ее томили заботы, и даже сегодня это место оставалось для нее магическим, приносившим успокоение и уверенность.
Она смотрела на дорогу, поэтому слишком поздно заметила, что на ступенях павильона какая-то парочка предается любовным играм. Графиня подавила улыбку и отвернулась.
И тут ночь разорвал крик женщины.
Жислен застыла, услышав имя и осознав, кто занимался любовью всего в нескольких метрах от нее. Сестра хозяина замка наблюдала их обоих за ужином, и сознание того, что она потеряла Тристана навсегда, ранило ее в самое сердце. Она всегда знала, что их отношения не могут длиться вечно, но когда дело дошло до того, что ей действительно пришлось отпустить возлюбленного, чтобы не потерять самоуважение, боль превысила все ожидания графини дю Плесси-Ферток.
Согласие между Тристаном и его женой было очевидным. Эта темпераментная юная девушка получила все, о чем только мечтала: любимого мужчину, уважение в обществе, возможность жить так, как хочется. А теперь еще и заняла ее последнее тайное убежище.
Жислен вонзила ногти в ладони и поспешила назад. Слезы жгли ей глаза. А вдруг Жак сломал шею во время своей ночной вылазки… Вдруг упал в один из прудов и захлебнулся? И тогда она свободна… свободна… о чем всегда говорил ей Анри.
Она вспомнила большие голубые глаза Жака. Полные доверия и любви. Как он держал перед ней собственноручно сорванный букет луговых цветов, как звонко чмокнул ее в щеку. Как сияло от радости его лицо, когда он называл ей цветы по именам.
Графиня смахнула слезы и постаралась избавиться от этого видения. Никогда не смогла бы она строить свою жизнь на его насильственной смерти. Никогда умышленно не предприняла бы ничего против мужа. От одной этой мысли ей становилось дурно. Жислен опустилась на каменную скамью и попыталась успокоиться. Ничего с Жаком не случилось. Наверное, Ришар давно нашел его и отвел в комнату. У ее супруга был ангел-хранитель, который следил за всеми детьми и слабоумными.
Высоко в небе догорали последние вспышки фейерверка. Жислен смотрела на падающие звезды и желала, чтобы точно так же растаяли в воздухе все ее заботы. Погрузившись в свои мысли, она оставалась сидеть, хотя фейерверк давно закончился и факелы в парке гасли один за другим.
— Такой дивной ночью — и в одиночестве?
Графиня обернулась. Около скамьи стоял граф де Сен-Круа. Она не могла видеть выражение его лица, но даже слов было достаточно, чтобы почувствовать явную угрозу.
— Я направлялась в свои покои и хотела лишь немного полюбоваться фейерверком. А теперь мне надо идти. Меня ждут.
Жислен встала, с трудом поборов желание просто убежать, и величественно направилась к дому.
— Кто же вас ждет, графиня? Разве что слабоумный кретин? — преградил ей дорогу граф.
Женщина попыталась увернуться, но племянник короля приблизился еще на шаг, тем самым загнав ее в ловушку. Спину ее царапал цоколь какой-то статуи, а граф поставил руки по левую и правую стороны от ее головы. Теперь Жислен могла видеть на его лице презрительную улыбку.
— Он подождет. Этот кретин, наверное, играет в своих деревянных солдатиков. Я же предлагаю вам совсем иной вид развлечений. Тот, который достоин женщины, обладающей таким шармом и красотой.
Граф нагнулся и поцеловал ее в бровь. Потом его губы начали блуждать около уха Жислен:
— Вам вообще-то известно, что такое спать с мужчиной? С настоящим мужчиной, который знает толк в искусстве любви?
Графиня стояла, как окаменевшая. Она не могла поверить, что граф на самом деле осмелится не только оскорбить ее словами, но и коснуться. С силой, которая удивила ее саму, она отбросила ладонь наглеца и выскользнула из-под его руки. Ее голос едва заметно дрожал, когда она наконец нашла слова, чтобы поставить его на место.
— Граф, я могу извинить ваше поведение, приписав его избыточному количеству выпитого вина, на которое не поскупился мой брат. Я уверена, что завтра вы пожалеете о своих поступках и вам станет стыдно за них. Будьте здоровы.
Сен-Круа последовал за ней, вызывающе медлительно, все еще коварно улыбаясь.
— Я должен извиняться за то, что вы воспламенили мое сердце? Ах, Жислен, вы же это не всерьез?
— Я запрещаю вам называть меня по имени. Для вас я — графиня дю Плесси-Ферток, — она ускорила шаг, чтобы быстрее оказаться в безопасности: — Если вы извинитесь передо мной, то я не стану ничего рассказывать брату о вашем недостойном поведении.
Совершенно неожиданно негодяй схватил женщину за рукав и резко развернул к себе:
— А я обещаю ничего не рассказывать о вашем недостойном поведении!
Указательным и большим пальцами он впился ей в щеки, чтобы не дать сжать губы при поцелуе.
Жислен отчаянно уперлась ладонями в его плечи. Его толстый шершавый язык вызывал у нее рвотный рефлекс. Графиня попыталась отклонить голову, но де Сен-Круа держал ее крепко. Женщина поняла, что еще немного — и она потеряет сознание. Жислен растерялась. Надо было что-то делать! И вдруг племянник короля отпустил ее.
Жислен не стала терять времени, оглядываясь на него, и бросилась к дому, словно за ней гналась тысяча чертей. Лишь у дверей она обернулась, поскольку не слышала шагов преследователя. К ее облегчению, она была одна. Графиня прислонилась к стене дома и закрыла глаза. По ее лицу катились слезы. Она чувствовала себя такой грязной, все еще ощущая противный вкус его поцелуя на губах… Что такого она сделала, чтобы так спровоцировать мужчину? Неужели по ней заметно, что в ее жизни нет физической любви? Должно быть, так. Ведь раньше никто не отваживался обращаться с ней подобным образом, словно она дешевая проститутка.
