— Нет. Зачем мне…
— Держу пари, вы тогда чуть в штаны не наложили, когда старый Трешфилд сказал, что Джорджиана должна родить от него ребенка. Подумали, что лишитесь всего из-за несовершеннолетнего наследника.
Эвелин посмотрел на него вдоль своего внушительного носа и сказал:
— Как раз наоборот. Я никогда не верил в эту смехотворную ложь.
В то время как он говорил, взгляд его нашел Джорджиану. Его тонкие и плотно сжатые губы несколько обмякли, и он сделал глотательное движение, Ник увидел, как сократились мышцы его шеи и кровь прилила к его лицу. Ему стало не по себе оттого, что похотливый взгляд и грязные мысли Эвелина коснулись Джорджианы.
— Послушайте, — сказал Ник, — леди Джорджиана беседует с леди Пруденс. Какая у вас замечательная, статная жена. Я уверен, с ней вы многого добьетесь.
— С кем?
— С вашей женой. — Ник кивнул в сторону приземистой фигуры Пруденс. — Вы не забыли о ней?
Бросив тревожный взгляд на жену, Эвелин намеренно повернулся спиной к ее огромному кринолину.
— Не надо отвлекать меня, Росс. Я хотел вас спросить, как долго вы еще намерены оставаться здесь теперь, когда моего дяди не стало?
— Вам не терпится избавиться от меня?
— Я уверен, что вы сами не захотите быть здесь во время траура.
— Это меня не смущает.
— Когда вы уедете, Росс?
— Через несколько дней, — выпалил Ник. — Сразу как только уедет леди Джорджиана.
— Я попросил ее оставаться здесь столько, сколько она захочет.
Ник некоторое время молчал. Потом подошел к Эвелину ближе и прошептал:
— Только попробуй приблизиться к ней, старый развратник, и я вмиг уложу тебя в склеп рядом с твоим дядюшкой.
— Как вы смеете, сэр!
— У вас вид оскорбленной девственницы. Я вас предупредил. — Ник отсалютовал Эвелину. — Когда начнется ленч? Я проголодался. Думаю, я присоединюсь к вашей супруге и леди Джорджиане. Пока, патрон.
Ник с ухмылкой покинул таращащегося на него и бормочущего что-то нечленораздельное Эвелина и подошел к дивану возле камина, на котором сидели Джорджиана и Пруденс. По дороге он взял с подноса чашку чая. Гостиная заполнилась родственниками и друзьями, разговаривающими приглушенными голосами. Похожие на робких голубей, они толпились небольшими группами и Трешфилд с портрета в траурной рамке взирал на это сборище со знакомым выражением злорадства на лице. Ник отпил чай, медленно обошел группу родственников и подошел к дивану сзади. Отсюда ему был слышен разговор Джорджианы и Пруденс.
— Я уверена, что вы правы, — сказала Джорджиана. — Но как же быть с коликами?
— О, если боли сильные, то вам лучше всего использовать белладонну. Она очень помогает.
— Я интересуюсь потому, — сказала Джорджиана, — что когда я создам этот дом, в нем может быть довольно много младенцев.
— Право, Джорджиана, эти дела лучше всего поручить домоправителю или надзирателю. Вам нужно будет нанять хороших честных сотрудников, желательно обладающих опытом работы с детьми.
— Я знаю, но колики это такая проблема.
— Это верно, — сказала Пруденс и со звоном помешала чай в фарфоровой чашке. — Кстати, я хотела вас спросить, вы еще долго намерены здесь оставаться?
— Нет, не долго.
— Разумеется, приличие требует, чтобы ваш отъезд не был поспешным.
— Разумеется, — сказала Джорджиана.
— Но, в конце концов, в этом доме траур.
— Конечно.
— Может быть, неделю? — спросила Пруденс.
— Может быть.
Ник услышал, что чашка Пруденс задребезжала.
— В таком случае я предупрежу домоправительницу.
Пруденс извинилась и пошла к Эвелину, который приглашал всех пришедших отдать последний долг графу на ленч. Присутствующие горя желанием наполнить свои желудки за счет новоиспеченного графа, толпой направились в зал. Краем глаза Ник заметил, что Джорджиана встала. Он поставил чашку и быстро вышел из-за дивана.
— Ты думала, что она перепугается и признается во всем? — спросил он.
Джорджиана испуганно вскрикнула и резко повернулась.
— Почему , вы все время подкрадываетесь и возникаете так неожиданно?
— Если бы она была виновата, то не призналась бы, что знает о белладонне.
— Она могла признаться для того, чтобы прикинуться невинной.
— Верно, — сказал Ник. — И расспрашивать тронутую леди Августу тоже было очень умно с твоей стороны.
Прежде чем ответить Джорджиана оглядела быстро пустеющую комнату.
— Зато, мистер Всезнайка, я узнала, что она принимает то, что называет своим эликсиром. Она говорит, что врач прописал его ей от нервов. Если мы спросим врача, что входит в этот эликсир, я уверена, что он назовет белладонну. Наверняка Августа считает его противоядием против французского яда.
— Ш-ш-ш! — произнес Ник, увидев, что к ним приближаются Людвиг и леди Августа, опирающаяся на его руку.
— Вы что не собираетесь обедать? — обратился к ним Людвиг.
— Мы сейчас идем, — сказала Джорджиана. — Леди Августа, я как раз говорила мистеру Россу о вашем чудесном эликсире.
— Он обезвреживает яд, так что не пытайтесь меня отравить, мадам шпионка. И Людвиг сказал мне, что знает о вас все, как вы тайком пробираетесь повсюду и добываете секреты для Наполеона, и он сказал мне, что собирается…
Людвиг похлопал леди Августу по руке в перчатке.
— Послушайте, бабушка, разве можно так говорить в день, когда мы похоронили дорогого дедушку?
— О, бедный, бедный Трешфилд, — запричитала Августа. Она высморкалась в черный кружевной носовой платочек, бросая на Джорджиану подозрительные взгляды.
Людвиг сказал:
— Вам нужно немного поесть и выпить бокальчик хереса.
— Да, хереса, много хереса. Разумеется, для моих нервов. — Августа отправилась искать лакея, чтобы попросить его принести ей бутылку хереса. Людвиг втиснулся между Ником и Джорджианой и взял Джорджиану за руки. Ник почувствовал раздражение от фамильярности, с которой Людвиг прикасался к ней.
— Мне очень жаль, что так вышло, — сказал Людвиг, глядя Джорджиане в глаза. — Ее потрясла смерть брата, и она все больше заговаривается.
Ник фыркнул, но они не обратили на него внимания. Его раздражение начало перерастать в нечто более серьезное, когда он увидел, что эти двое придвинулись друг к другу.
Джорджиана поцеловала Людвига в щеку, и Ник негромко выругался. К счастью, его не услышали.
— Я знаю, что вы не виноваты, — сказала она Людвигу. — У вас усталый вид. Лучше отдохните сегодня ночью, вместо того чтобы работать до утра.
— Спасибо, дорогая Джорджиана, я так и сделаю. У вас такое доброе сердце, да, очень доброе. — Он поцеловал ее в ответ. — Возможно, завтра мне понадобится ваша помощь. На одной из мумий повязки гниют и отваливаются, и я должен что-то сделать, чтобы они сохранились. Вы знали, что древнеегипетские бальзамировщики вытаскивали мозг покойников через нос? Они использовали для этого такой длинный инструмент с крючком на конце.
