– Очевидно, он был всего лишь посредником…
– Но его нет в живых. Роупер убил его. Видимо, не считал эти бумаги особо ценными. Столько убийств, столько крови из-за горстки золотой пыли и каких-то бумаг.
– Возможно. – Крид внимательно посмотрел на Ханну. – Не волнуйся, дорогая. У меня есть предчувствие, что шериф Пламмер со своими головорезами не долго будет чинить произвол.
Ханна в отчаянии махнула рукой:
– О, я говорю не только о шерифе… а вообще обо всем, что случилось.
– Я понимаю, Ханна, понимаю.
– Неужели? – Она пожала плечами. – Иногда мне кажется, что никто этого не понимает.
Крид обнял Ханну за плечи, тепло улыбнулся и посмотрел так, словно хотел заглянуть ей в самую душу.
– Я знаю и понимаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить, любовь моя. Нет ответа? Ни одной цитаты? – спросил он мягко, когда она вздохнула вместо ответа. – Я рад. Не хотелось бы нарушать этот момент иронией или очередной ссорой.
Сердце Ханны взволнованно забилось, но она подумала, что нельзя ожидать многого от Крида. Он никогда не поймет ее.
Крид взял ее руку и внимательно осмотрел ладонь.
– Когда-то я знал девушку, которая умела предсказывать судьбу по руке, – шепнул он ей. – Она сказала, что по линии, которая идет от большого пальца к запястью, можно узнать, долгой ли будет жизнь. А это линии судьбы и любви.
– Ты веришь в гадание по руке?
– Иногда да, иногда нет. Насколько я понимаю, моя дорогая Ханна, жизнь у тебя будет долгая и интересная. А это что? Неужели судьба? О, да это твой муж и трос, нет, четверо детей. – Она отдернула руку. – Да подожди ты. Может быть, там не один муж, а больше…
Ханна убрала руку за спину и бросила на него негодующий взгляд. Крид улыбнулся и снова лег на подушку.
– Прости, я не хотел заглядывать в твое будущее, – сказал он без тени насмешки.
– Ты лжешь!
– Не всегда, дорогая, не всегда. Наступило молчание. Она не могла отвести глаз от Крида.
– А что сказала та девушка о твоем будущем? – спросила Ханна, прервав затянувшуюся паузу. Она дотронулась до его ладони, и он остановил на ней удивленный взгляд.
– Что я проживу короткую опасную жизнь и погибну из-за женщины, – ответил он не раздумывая. – Как видишь, она оказалась права.
– Не понимаю, какую связь имеет предсказание с настоящим, – начала она и умолкла. – Впрочем, возможно, она была права. Ты ведь из-за меня попал раз или два в трудные ситуации.
– Всего раз, – уточнил Крид. – И я выжил, несмотря на ее предсказание.
– Надеюсь.
– Правда, Ханна? Иногда мне казалось, что после нашей последней встречи ты не захочешь меня видеть.
– Не будем об этом говорить, – быстро произнесла она.
– Почему нет? Я же вспоминаю. До сих пор не могу понять, что ты хотела от меня тогда услышать.
– Ничего такого, чего бы ты не хотел мне сказать, Крид. – Ханна отвела взгляд. – Ничего.
– Возможно, есть вещи, которые ты не очень хорошо понимаешь или совсем не понимаешь. – Он умолк и после паузы продолжил: – Мне трудно делиться с кем-то своими чувствами. Выразить гнев, раздражение – еще куда ни шло. А вот сокровенные чувства я храню в душе.
– Знаю, – прервала его Ханна. – И пожалуй, ты прав. Равнодушием можно убить любовь.
– Нет, – сказал Крид, подавшись всем телом вперед. – Я не хочу видеть тебя такой грустной, Ханна! Не хочу, чтобы ты страдала! Чтобы потеряла способность заботиться о других… чтобы потеряла свою веру…
Ханна с удивлением уставилась на него. Его глаза затуманились от боли. Охваченная нежностью, Ханна покачала головой.
– Но я уже потеряла ее, – печально произнесла она. – Вера ушла безвозвратно. Я не могу больше молиться. Бог отвернулся от меня…
Время тянулось медленно. Уже прошло три дня после доверительного разговора между ними. Погода испортилась. Полил дождь. Сильный ветер гнал воду в пещеру. Крид и Ханна укрылись в ее глубине. Сначала Ханна радовалась дождю, жара ее измучила, но теперь стало слишком холодно, и она ходила, закутавшись в одеяло.
Крид выздоравливал. На нем заживало, как на кошке. Впрочем, боль в боку не проходила и порой была очень сильной.
Он подошел к костру и зажег сигарету.
– Последняя, – сказал он, встряхнув кисет. Ханна посмотрела в его сторону.
– Жалко, – сдержанно заметила она.
– Почему бы тебе не пожалеть меня по-настоящему? – спросил он лукаво.
– Потому что от табачного дыма я чихаю и кашляю, – ответила девушка. – Запах немытой лошади и то лучше, чем запах дыма.
– В таком случае сегодня твой счастливый день, – расплылся в улыбке Крид. – Ты пойдешь мыть Генерала и трех лошадок, которые остались с нами.
– Двух. Одна исчезла третьего дня.
– Как это «исчезла»?
Ханна пожала плечами и устало сказала:
– Думаю, ей просто надоело ждать, пока мы тронемся в путь…
– Ну, это не моя вина! – раздраженно проговорил Крид.
Ханна не могла сдержать улыбку.
– Ты всегда такой капризный, когда идешь на поправку?
– Почти всегда. Но я неисправим. – Он помолчал и добавил: – Видимо, мне придется курить кинникинник.
– Что курить?
– Это разновидность индейского табака. Высушенные листья медвежьих ягод. Хочешь знать латинское название? – спросил он, увидев ее недоверие.
– А ты что, его знаешь? – фыркнула она.
– Uva-ursi, то есть медвежий виноград. Другого не знаю, – признался он.
– Хорошо, что хоть одно знаешь, – заметила Ханна.
Прищурившись, Крид смотрел на поднимавшийся от костра густой дым. Затем перевел взгляд на девушку:
– Ты что-то сегодня тихая.
– Разве? – Ханна пристально изучала носки потрепанных ботинок, выглядывавших из-под длинной юбки. Они были пыльными и грязными, как и остальная одежда на ней. Дождь лил как из ведра, сквозь его струи не видно было даже деревьев. Запах влажного леса успокаивал. Ханне казалось, что она провела здесь всю жизнь. Пещера стала ее вторым домом. Ей не хотелось отсюда уезжать, возвращаться в мир, где много злых людей. Ведь здесь Ханна наслаждалась свободой, наблюдала за восходом солнца, любовалась цветами, слушала пение птиц. И никаких проблем.
Один и тот же распорядок дня: рассвет, время, когда надо поддерживать огонь, приготовление завтрака, уход за лошадьми, купание и выпас. Затем сбор овощей и ягод. Ханна с наслаждением собирала их в прохладном лесу своими исколотыми пальцами. Большую часть съедала сама и возвращалась, перепачканная ягодным соком. Самыми любимыми были земляника и клубника.
Крид уже мог ходить час-другой, но рана все еще болела, и он быстро уставал. Большую часть времени ом приводил в порядок поводья и разбирал бумаги из металлического сундука. Остальное время наблюдал за Ханной. Отметил особенную грацию ее походки, легкое покачивание бедер и шелест юбки, закрывавшей ее стройные ноги. Сияние ее волос под солнцем он воспринимал как дар богов: они сверкали и искрились, раздуваемые ветром. Воображение нарисовало ему несколько картин, и он старался их запомнить. Ханна, собирающая овощи. Ханна на отдыхе. Ханна в воде… Эта картина нравилась ему больше всего.
