Ознакомительная версия.
— Ты здесь не случайно. — Раф осмелился поднять руку к ее волосам и обернуть один из локонов вокруг пальца. — Ты здесь, чтобы служить мне поддержкой в трудные минуты.
— Если ты отказываешься быть серьезным…
— Я всегда серьезен, Чарли, когда мы говорим о моих чувствах к тебе.
Шарлотта переплела руки на коленях, и атмосфера в кабинете внезапно стала напряженной.
— Иногда… иногда я думаю, что ты просто чувствуешь себя обязанным мне, словно ты должен мне что-то из-за того, что сделали твои дядя и кузены. Вот, я сказала это. Мне не нравится, когда меня жалеют, Раф.
— Ты так думаешь? Думаешь, я жалею тебя?
Она наклонила голову, снова заняв руки своими лентами.
— Почему бы и нет? Ведь я сама жалею себя. Это было ужасно, Раф, то, что они сделали со мной.
Он прикоснулся ладонью к ее щеке.
— Знаю. Они отняли то, чего у тебя еще не было.
Она взглянула ему в лицо, и у него больно сжалось сердце. Как же ему хотелось обнять ее… и даже больше.
— Я… я не понимаю.
— Да, уверен, что не понимаешь. Но не уверен, что сумею объяснить тебе, — произнес Раф, благодарный, что она не оттолкнула его руку, что остается рядом с ним на диване, не ищет каких-то предлогов, чтобы избежать сейчас этой близости.
Они просто сидели рядом, только вдвоем, мужчина и женщина, освещенные слабым светом камина и нескольких свечей…
— Чарли, я ощущаю твой страх, когда целую тебя. Когда пытаюсь обнять тебя. Вот что они отняли у тебя, дорогая. Они отняли то, что должно было быть прекрасным, и превратили его в дурное, отвратительное, неприятное и невероятно грубое.
— То, что он делал с этой женщиной… что пытался сделать со мной…
— Тише-тише, я знаю, — успокоил ее Раф. — Так не должно быть.
Теперь она попыталась оттолкнуть его.
— Я не настолько глупа. Я знаю это. То есть в своем сознании я понимаю это. И я уверена в глубине души, что ты никогда не обидишь меня, никогда. И… я понимаю, что мы уже не дети и мы должны бы оба хотеть того, чего ты хочешь от меня… и я хочу, хочу этого! Но ведь ты такой чуткий… такой чертовски чуткий, словно я могу разбиться вдребезги на миллион кусочков, и я чувствую себя такой глупой, потому что ты смотришь на меня как на несчастную жертву, с которой плохо обошлись. Но я не жертва, Раф! Я не жертва! Я понимаю, как все должно быть между нами. Когда я думаю, что тебе грозит опасность, мне просто хочется подойти к тебе, удержать тебя и…
Теперь он уже не держал ее лицо в своих ладонях. Он обнял ее и крепко прижал к себе, закрыв поцелуем ее рот.
Он ощутил, как она мягко подалась к нему, возможно, то был даже робкий порыв страсти, но понимал, что это лишь краткий порыв. Сейчас она отшатнется, и он снова потеряет ее.
Он прошептал у самых ее губ:
— Улыбайся, дорогая. Улыбайся, когда я целую тебя, а ты меня.
Она положила ладони ему на грудь и отодвинулась от него, но не в страхе.
— Улыбаться? Почему ты это говоришь?
— Не знаю. Слова сами пришли мне в голову. Черт возьми, мы хотели быть счастливыми, помнишь? Попытайся, Чарли. Мы оба попытаемся.
— Ты сумасшедший, — сказала она.
Но улыбалась ему.
Ее улыбка еще не угасла, как его губы тоже изогнулись в улыбке, и он снова поцеловал ее.
Внезапно он ощутил совсем иное чувство, крайне приятное. Ее губы были мягкими, и она не отталкивала его, не собиралась отпрянуть и умчаться из комнаты.
Склонив голову, он целовал уголки ее рта. Никаких попыток большей близости, он лишь полностью завладел ее полными губами, которые неотступно преследовали его в мечтах. Она вздохнула, словно тая и его руках.
А затем хихикнула.
Он попытался сохранять серьезность — учитель, преподающий урок, — но восхитительный звук ее смеха заставил и его улыбнуться.
Вот так, губы к губам, положив руки на плечи друг другу, они разделяли сейчас необыкновенное, такое редкое, искреннее чувство — они разделяли радость любви.
Они взглянули друг на друга, и он увидел прекрасные карие глаза Шарлотты, в которых светился восторг, и не было ни тени страха или тревоги.
— Чарли?
— Раф? — эхом откликнулась она.
— Мы сумасшедшие?
— Ну да, ваша светлость. Думаю, это вполне вероятно.
— Ну, по крайней мере, мы свихнулись оба.
Шарлотта встала.
— Мне нужно пойти проверить, как там близнецы, пока они не начали искать меня. Я… благодарна тебе, Раф. Не представляю, чего я боялась, — сказала она, оправляя свои юбки. — На самом деле я, пожалуй, буду ждать твоего следующего урока.
— В военном министерстве дела становятся все жарче, но я попытаюсь выкроить время в своем графике еще для одного урока. Или мы можем продолжить сейчас. Мы начали с улыбок. Можем заняться сейчас их усовершенствованием.
Он протянул к ней руки, но она выскользнула. С тех пор, как он возвратился с войны, он не помнил, чтоб она выглядела такой счастливой и беспечной. Что-то произошло между ними этим вечером. Он не понимал, что именно, но что-то произошло. Что-то хорошее.
— Мне нужно идти, — после некоторого колебания сказала она и быстро направилась к двери.
— Чарли! — окликнул он ее. — Ты что-то собиралась сказать? Что?
Она повернулась и взглянула на него из-под прикрытых ресниц.
— Я… я хотела сказать, что хотя той ночью я очень испугалась, но все же заметила кое-что у Гарольда.
Гарольд, ублюдок, совокуплявшийся с той несчастной женщиной, словно животное. Действительно ли Рафу хотелось знать, что видела Шарлотта?
— И что же?
— Ну… — медленно протянула она и затем выпалила на одном дыхании: — Понимаешь, на нем почти не было одежды. А я так перепугалась и подумала… ну, я подумала, что он выглядит невероятно глупо.
Раф ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Рассмеявшись, он покачал головой:
— Бедный Гарольд. Он всегда был весьма… упитанным.
— И розовым, — добавила Шарлотта, похоже приободрившись. — Как свинья. И это не давало мне покоя все время. То есть мне кажется… что мужчины выглядят не слишком привлекательно.
— Надеюсь, это не так.
Раф уже сожалел, что вынудил ее на это признание. Проклятый Гарольд!
— Да, но я также думаю… — Она понизила голос, но все же он расслышал: — Думаю, что ты не выглядел бы глупо. Я… не то чтобы меня особо занимало это! — но мне кажется, ты на самом деле красивый.
— Чарли…
Он быстро шагнул к ней, но она уже повернулась и выбежала из комнаты.
Брюссель, 28 мая 1815 года
«Мой дорогой друг и соратник!
Ознакомительная версия.
