– Доброе утро. – Она уже переоделась в простое голубое платье и заплела волосы в свободную косу, перевязанную белой лентой. Ее голубые глаза прошлись по нему с таким вниманием и теплотой, что он ощутил стеснение в груди.
– Тени исчезли, – мягко сказала Поппи. Видя, что он не понял, добавила: – Под глазами.
Гарри смущенно отвернулся и потер затылок.
– Сколько времени? – ворчливо спросил он.
Поппи подошла к стулу, где была аккуратно сложена его одежда, и вытащила карманные часы. Открыв золотую крышку, она, направилась к окну и раздвинула шторы. Яркий солнечный свет залил комнату.
– Половина одиннадцатого, – сказала она, закрыв часы с решительным щелчком.
Гарри тупо уставился на нее. Проклятие. Половина дня прошла.
– Я никогда в жизни не просыпался так поздно.
Его раздраженное удивление, казалось, позабавило Поппи.
– Еще бы. Ни отчетов управляющих, ни стука в дверь. Никаких вопросов и срочных вызовов. Твой отель – требовательная любовница, Гарри, но сегодня ты принадлежишь мне.
Если Гарри и испытал внутренний протест, то ненадолго. Слишком заманчива была замена.
– Ты не возражаешь? – спросила Поппи, чрезвычайно довольная собой. – Ты мой сегодня?
Гарри обнаружил, что против воли улыбается.
– Как скажешь, – отозвался он. Его улыбка стала удрученной, когда он осознал, каким немытым и небритым выглядит. – Здесь есть ванная?
– Да, через дверь. В доме есть водопровод. Холодная вода льется прямо из крана. А ведро с горячей водой стоит в кухне на плите. – Поппи убрала часы в кармашек его жилета. Выпрямившись, она украдкой прошлась взглядом по его обнаженному торсу. – Утром из главного дома прислали твои вещи вместе с завтраком. Ты голоден?
Никогда в жизни Гарри не был так голоден. Но прежде ему нужно было вымыться, побриться и надеть свежее белье, что было непременным атрибутом его личности.
– Вначале приму ванну.
– Хорошо. – Поппи повернулась, направившись в кухню.
– Поппи. – Он подождал, пока она оглянется. – Прошлой ночью... – заставил он себя спросить, – когда мы... все было нормально?
Поппи изобразила холодность.
– Нет, не нормально. – Она выдержала паузу, прежде чем добавить: – Это было чудесно. – И улыбнулась.
Гарри вошел в кухню, которая была частью главной комнаты, включавшей небольшую чугунную плиту, буфет, камин и простой сосновый стол. Поппи накрыла на стол. Завтрак состоял из горячего чая, вареных яиц, сосисок и рулетов из слоеного теста с начинкой.
– Это местный рецепт, – сказала она, указав на блюдо с рулетами. – С одной стороны мясная начинка, а с другой фруктовая. В одном рулете вся трапеза. Начинаешь с мясного конца и... – Она подняла глаза на Гарри, свежевыбритого и одетого.
Он выглядел так же, как всегда, и в то же время внутренне изменился. С лица исчезло напряженное выражение, черты разгладились, зеленые глаза были ясными и казались более яркими, чем листья боярышника. Гарри словно помолодел, вернувшись в то время, когда он еще не овладел искусством скрывать свои чувства. Он был так красив, что Поппи ощутила трепет в животе и слабость в коленях.
Посмотрев на рулет, Гарри улыбнулся:
– С какой стороны начать?
– Не представляю, – ответила Поппи. – Единственный способ узнать – это откусить.
Его руки легли ей на талию.
– Я предпочел бы начать с тебя.
Он склонил голову и приник к ее губам. Поппи пылко откликнулась. Поцелуй углубился, стал более требовательным, жадным и жарким, напоенным ароматом экзотических цветов. Наконец Гарри оторвался от ее губ и обхватил ладонями ее лицо.
– У тебя припухли губы, – шепнул он, поглаживая кончиком большого пальца уголок ее рта.
Поппи прижалась щекой к его ладони.
– Придется восполнить этот ущерб дополнительными поцелуями.
– Не только поцелуями. – От взгляда его ярких глаз у нее участилось дыхание. – Собственно...
– Ешь, пока не умер с голоду, – сказала она, подтолкнув его к стулу. Он был таким большим и крепким, что смешно было даже пытаться заставить его что-нибудь сделать. Но он подчинился, сел и начал чистить яйцо.
После того как Гарри разделался с целым рулетом, двумя яйцами, апельсином и кружкой чая, они отправились на прогулку. По настоянию Поппи муж снял сюртук, жилет, расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Очарованный энтузиазмом Поппи, Гарри взял ее за руку и позволил вести за собой.
Они пересекли поле и ступили на устланную листьями тропу, которая шла через лес. Ветви дубов и тисов переплетались над их головами, образуя ажурный навес, пронизанный лучами солнца. Их окружала буйная растительность. С ветвей дубов, покрытых бледно-зеленым лишайником, свисали плети жимолости, усыпанные белыми цветами.
Едва привыкнув к отсутствию городского шума, Гарри начал различать новые звуки: птичий щебет, шорох листьев, журчание близкого ручья и странное стрекотание.
– Цикады, – сказала Поппи. – Здесь единственное место в Англии, где их можно встретить. Обычно они водятся в тропиках. Только самцы цикад способны производить подобные звуки. Говорят, это их брачная песня.
– Откуда ты знаешь, что они стрекочут не о погоде?
Поппи искоса бросила на него лукавый взгляд:
– Разве ухаживание не мужское занятие?
Гарри улыбнулся.
– Если существует более увлекательное занятие, – сказал он, – то я его не знаю.
Воздух был наполнен запахом жимолости, нагретых солнцем листьев и благоуханием цветов. Они неспешно шагали, углубляясь все дальше в лес. Казалось, весь мир, с его заботами, остался далеко позади. – Я разговаривала с Кэтрин, – сообщила Поппи.
Гарри бросил на нее острый взгляд.
– Она рассказала, почему ты приехал в Англию, – продолжила Поппи. – И что она твоя сводная сестра.
Гарри помолчал, глядя на тропу, лежавшую перед ними.
– Остальные знают?
– Только Амелия, Кэм и я.
– Я удивлен, – заметил он. – Мне казалось, что она скорее умрет, чем расскажет кому-нибудь.
– Она попросила хранить это в секрете, но не объяснила почему.
– И ты хочешь, чтобы это сделал я?
– Я надеялась на это, – призналась Поппи. – Ты же знаешь, что я никогда не скажу и не сделаю ничего такого, что могло бы причинить ей вред.
Гарри молчал, обдумывая ее просьбу. Ему не хотелось отказывать Поппи, но он не мог нарушить обещание, данное Кэтрин.
– Это не мой секрет, любимая. Ты не против, если я вначале поговорю с Кэт и предупрежу ее?
Она сжала его руку.
– Да, конечно. – Ее губы изогнулись в лукавой улыбке. – Ты зовешь ее Кэт?
– Иногда.
– Вы... привязаны друг к другу?
Этот вопрос, заданный неуверенным тоном, вызвал у него смешок, сухой, как шорох кукурузной шелухи.
– Не знаю. Ни один из нас толком не знает, что такое привязанность.
– Мне кажется, она разбирается в этом немного лучше, чем ты.
Бросив на нее настороженный взгляд, Гарри убедился, что на ее лице нет осуждения.
– Я стараюсь исправиться, – сказал он. – Это один из вопросов, которые мы обсуждали с Кэмом прошлым вечером. Он сказал, что женщины из семейства Хатауэев нуждаются в проявлениях любви.
Заинтригованная Поппи скривилась.
– Что еще он сказал?
Настроение Гарри моментально изменилось. Он одарил ее ослепительной улыбкой.
– Он сравнил это с дрессировкой арабских лошадей. Они отзывчивы, темпераментны, но нуждаются в свободе. Нельзя покорить арабскую лошадь... нужно стать ее другом. – Он помедлил. – По крайней мере я так его понял. Я был полуживым от усталости, и мы пили бренди.
– Как это похоже на Кэма! – Поппи закатила глаза к небу. – И после подобного напутствия он направил тебя ко мне?
Гарри остановился и притянул ее к себе, поцеловав в шею.
– Да, – прошептал он. – И это была восхитительная скачка.
Поппи вспыхнула и попыталась отстраниться с протестующим смешком, но он не позволил. Его губы были теплыми и целеустремленными. Завладев ее губами, он ослабил напор, дразня и обольщая. Поппи охватил жар, кровь быстрее побежала по жилам, пульсируя в потаенных местах.
