— Какое это имеет значение. Я не собираюсь говорить ничего особенного.
— Еще раз извините.
Слова полковника подстегнули ее. Она выступила вперед, и то же сделал Дамиан. Его глаза встретились с ее, но он как всегда умел скрывать эмоции. Ей удалось сделать лишь два неуверенных шага, как в воздухе прогремел выстрел. Она резко обернулась на звук, и вслед за ней — Дамиан. Мужчины — и англичане, и французы — начали кричать и размахивать оружием. Со стороны послышался топот сапог.
— Это западня! — закричал Лафон. У нее оборвалось сердце.
Прежде чем она сообразила, что ей делать, кто-то из французов схватил ее и заломил руку за спину, развернул и начал толкать к воде.
— Нет! — закричала она. — Я не пойду с вами!
Она пыталась освободиться, но они были уже совсем недалеко от лодок. Француз стал тянуть ее в море и, когда они подошли к лодке, перебросил ее через планшир, намочив ей юбку застоявшейся соленой водой на днище. Александра ринулась к носу, зовя на помощь и лихорадочно отыскивая глазами Дамиана, в то время как лодка уже уплывала в море.
Александра видела, как он боролся с двумя солдатами Бьюика. Ударом все еще связанных рук он свалил одного, отшвырнул ногами второго и после этого побежал к воде. Раздался выстрел. Она поняла, что стрелял Лафон, находившийся в другой лодке. Его пуля попала во второго британского солдата, нападавшего на Дамиана. С бешено бьющимся сердцем она следила, как ее муж, одолев еще двух человек, снова ринулся вперед, чтобы спастись бегством.
Она поймала себя на том, что непроизвольно начала молиться за него. Захваченная переживаниями, она не замечала, что по ее щекам бегут потоки слез. Ее надежды начали меркнуть, когда их крошечное суденышко, рассекая волны, все быстрее удалялось от берега. В последний момент Александра увидела, как он через полосу прибоя бросился ко второй лодке с Лафоном и остальными мужчинами.
Обезумев от отчаяния, она продолжала возносить к небу свои молитвы: «Боже милостивый! Помоги ему. Пожалуйста!»
Она просила Бога — если Бог был англичанином, — чтобы он закрыл глаза на грехи французов и помог спастись ее мужу.
Однако ей не удалось узнать, догнал ли он лодку. В воздухе затрещали выстрелы, и она почувствовала, как грудь опалило огнем. Она вскрикнула от боли. Из раненой плоти изверглась кровь. Головокружение, подобное внезапно обрушившейся волне, почти заслонило окружающий мир.
— Боже мой, — сказал один из мужчин в лодке, — маленькую англичанку подстрелили.
— Надо спасать бабенку, — сказал здоровяк, которого, как она слышала, звали Руже.
— Дамиан… — прошептала она, пытаясь понять, что происходит.
Боль усиливалась. Зажимая пальцами рваную рану в нескольких дюймах от сердца, Александра силилась высмотреть вторую лодку. Но в это время они вошли в туманную гряду, и все ее попытки оказались тщетными. Она не знала, происходит ли это на самом деле, но ей казалось, что до нее доносится плеск воды от погружающихся весел.
— Нужно остановить кровотечение, — сказал первый мужчина. — Приложи что-нибудь к ране.
— Зачем? Майор Фэлон спасен. Женщина нам больше не нужна. Тем более после всего, что она натворила. Если мы дадим ей помереть, это будет только справедливо.
Первый мужчина взвешивал слова товарища:
— Я, конечно, не питаю любви к англичанам. И майор вряд ли захочет иметь дело с женой, предавшей его, но… — Он улыбнулся хладнокровной улыбкой хищника. — Я думаю, для красивой женщины найдется место получше, чем сердитое море.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Руже.
— Чего тут непонятного? Если она дотянет, то приедем в Париж и отправим ее к мадам Дюмен в «Мир удовольствий». Там и оставим ее с проститутками. За такой подарок нам хорошо заплатят — деньгами, а может, и чем-нибудь поприятнее.
— А если майор узнает?
— Он не задержится во Франции. Его пошлют шпионить куда-нибудь еще. А там он ее вряд ли встретит. Майор не из тех, кто ходит в такие места.
Руже кивнул.
— Я знаю, у него есть любовница.
— Даже не одна. Во всяком случае, так говорят.
— А вдруг она умрет? — сказал Руже, прижимая грязную тряпку к плечу Александры.
— Если она умрет… — Первый мужчина пожал плечами.
Грубый мужской хохот был последним, что она слышала. Александра еще глубже погружалась в пучину жестокой боли, пока не провалилась в темноту.
Солнце уже встало, но горизонт еще не расчистился от густых расплющенных облаков. Над берегом южнее Булони дул резкий, холодный ветер.
Дамиан ходил взад-вперед и смотрел на море.
— Черт подери, где же они? — сказал он по-французски скорее самому себе, нежели стоявшему рядом мужчине.
Виктор Лафон смотрел в том же направлении. В то утро впадины на его худых щеках бросались в глаза больше обычного.
— Двоих убили на пляже. Остались Руже и Моннар. Грести вдвоем в штормовом море — дело трудное. Лодку могло снести куда-нибудь. Тогда они высадились в другом месте. В любом случае у них есть жесткое предписание как можно скорее возвращаться в Париж.
— Если так, то им потребуется какое-то время. Полковник кивнул:
— Да, конечно. Подождем еще. Если лодка не появится через два часа, оставаться бессмысленно.
Два часа. Это время показалось Дамиану дольше двух дней. Все ли благополучно с Александрой? На этот раз рядом с ней не было Лафона. Дамиан не имел представления о тех двух французах. Было лишь известно, что их включили в экипаж как опытных моряков. Потому он не мог предугадать, как они будут обращаться с англичанкой. Оставалось только рассчитывать, что, являясь его женой, Александра будет в безопасности.
В тысячный раз он проклинал Бьюика.
Отпущенные два часа истекли. Небо не стало чище. Лодка так и не появилась.
— Я думаю, надо уходить. — Лафон подошел к кромке берега, где продолжал вышагивать Дамиан. — На поездку в Париж уйдет несколько дней. Вы же, наверное, захотите попасть туда до их приезда? Не так ли?
Дамиан молча кивнул. Он боялся за Александру, но не хотел, чтобы Лафон понял, что он так сильно беспокоится о ней. Участнику их опасной игры обнаруживать истинные чувства было непозволительно.
Александра стала его ахиллесовой пятой. В один прекрасный день враги могли использовать это против него. Он не мог позволить им воспользоваться его слабостью.
— Как ваше самочувствие? — спросил полковник, когда они пошли к экипажу, ожидавшему их на некотором расстоянии от берега.
— Как будто по мне прошлась вся чернь, бросившаяся на Бастилию.
— Потерпите, майор. Вернемся в Париж — поправитесь, и с женой все уладится. Вот увидите, скоро ваша малютка будет у вас в постели. Хотя, должен сказать, в этом плане я вам не завидую.
