Как только Ники подошел к аналою, распахнулись двери, грянул хор, и по проходу прошествовала Алиса. В платье бежевого шелка, расшитом кружевами, она была хороша несказанно. Ее раздавшаяся талия, предмет бесконечных переживаний мадам Вевей, была искусно скрыта ниспадавшей туникой. Высокую прическу венчала небольшая, усыпанная бриллиантами тиара, подарок князя Михаила, к которой была прикреплена кружевная фата до полу. На шее у Алисы сверкало изумрудное ожерелье от Ники, а в ушах — преподнесенные Алексеем бриллиантовые серьги.
Когда Алиса появилась в храме, у Ники перехватило дыхание. Не сразу опомнившись, он шагнул к ней и взял за руку. Шаферы подняли над головами молодых тяжелые позолоченные венцы. Священник в темно-синей, шитой серебром рясе начал службу.
Алиса с самого утра чувствовала себя не слишком хорошо, а в церкви из-за обилия народа было душно. Она не могла дождаться, когда кончится служба, и думала только об одном: как бы не упасть в обморок. Наконец молодые обменялись кольцами, и священник объявил их мужем и женой перед господом и перед людьми. Выходя из церкви, Алиса почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и тяжело оперлась на руку Ники.
За последние два дня Ники не обменялся с ней и парой слов; он повиновался воле отца, но смириться с этим не желал. Внезапно его поразила одна простая мысль — Алиса тоже всего лишь действующее лицо этого спектакля, ей тоже навязана роль, причем ее положение труднее — она носит под сердцем ребенка. Так или иначе, Ники понял, что не следовало было винить во всем ее.
— Держись, дорогая, — шепнул он. — Ни к чему терять сознание перед изумленными гостями.
— Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы ты соблаговолял уделять мне хотя бы крупицу своего внимания, — прошептала она в ответ со слезами в голосе.
Эти слова снова напомнили Ники о том, что отныне он не волен сам распоряжаться своей жизнью.
— Вспомни, что я тебе ничего не обещал, — невозмутимо ответил он.
Услышав его ответ, Алиса побледнела еще больше. Похоже было, что она все-таки лишится чувств. Недолго думая, Ники подхватил ее на руки и понес по лестнице наверх.
Обоих мучили самые противоречивые чувства. Ники пугала собственная жалость к этой женщине, которая так доверчиво вручила ему свою судьбу. Алиса же не могла представить себе жизни без него, и ее пугала эта зависимость. Кроме того, она безумно устала. Ей надоело сносить язвительные замечания Ники, чередовавшиеся с нарочитым равнодушием, но она была слишком измотана, и сил пикироваться с ним у нее не было. Казалось, ей уже все равно — в ней не осталось ни враждебности, ни вины, ни гордости. Ей хотелось одного — так и остаться в его объятьях.
Войдя в комнату, Ники положил Алису на кровать, подоткнув ей под спину подушки, открыл бутылку шампанского, стоящую рядом на столике, и наполнил два бокала.
— Ну что ж, дорогая, — со своей обычной усмешкой сказал он, протягивая ей бокал, — похоже, ты теперь моя до гробовой доски. Хочешь не хочешь, а жить надо. За наше будущее! Как ты считаешь, оно у нас есть?
— Ты что, ждешь, что я буду молить тебя быть снисходительным? — ответила она едва слышно. — Нет, Ники. Наше будущее в твоих руках.
Он посмотрел на нее пристально, а потом осушил свой бокал одним глотком.
— Пей шампанское, дорогая, иначе, боюсь, ты долго не продержишься. Ты очень бледна.
Алиса чувствовала, что не может отвести взгляда от его золотистых глаз. Ей показалось, что в них промелькнуло нечто, похожее на смущение, Ники тут же отвел глаза, потянулся за бутылкой и налил себе еще шампанского.
— Ну же, пей, — добродушно велел он. — Тебе надо набраться сил — нам придется выйти принимать поздравления.
Алиса послушно выпила шампанского, с облегчением почувствовав, как оно растекается по жилам, придавая ей бодрости.
Следующие двадцать минут Ники развлекал Алису болтовней о пустяках, успев за это время опорожнить бутылку на две трети. Он растянулся рядом с ней поверх покрывала и казался таким умиротворенным, что она решилась заметить:
— Кажется, тебя уже не так раздражает перспектива нашей совместной жизни…
— Ты права, радость моя, в настоящий момент это меня почти не пугает. — Шампанское и Алисино спокойствие подействовали на него благотворно.
Их прервали как раз в тот момент, когда Ники решил скинуть туфли и послать гостей ко всем чертям. Алиса выглядела так привлекательно, что ему захотелось начать медовый месяц немедленно.
Княгиня Катерина открыла дверь и, заглянув в комнату; озабоченно спросила:
— У вас есть силы спуститься вниз? Гости горят желанием выпить за здоровье молодых.
Ники послушно спустил ноги с кровати, поднялся и протянул Алисе руку:
— Пойдем, дорогая?
Более часа Алиса с Ники стояли рядом с князем Михаилом и княгиней Катериной, принимая поздравления. «Благодарю вас», «счастливы вас видеть» и тому подобные формулы вежливости приходилось повторять беспрестанно. У Алисы онемела рука, которую она то и дело протягивала для поцелуя. На приеме присутствовало несколько великих князей, и, после того как Алисе вторично пришлось присесть в глубоком реверансе, Ники ехидно заметил:
— Тебе так долго не протянуть, женушка. Животик небось мешает?
Алиса бросила на него полный негодования взгляд, а Ники, подавив смешок, низко наклонил голову, приветствуя следующего почетного гостя.
Через несколько минут к ним подошел майор Чернов и, почтительно поднеся Алисину руку к губам, задержал ее чуть дольше, чем принято.
— Мадам, с каждой нашей встречей вы хорошеете все больше, — прошептал он.
— Благодарю за комплимент, мсье, — кокетливо улыбнулась Алиса, решив, что это отличный повод отплатить Ники за его издевки.
Ники показалось, что они обменялись многозначительными взглядами. Он уже начал мрачно размышлять о том, не влепить ли Чернову пощечину, но решил все-таки от этого воздержаться, дабы не давать изнывавшим от любопытства гостям нового повода для сплетен. Однако настроение его испортилось окончательно.
Развернувшись к родителям, Ники заявил:
— Пожалуй, с нас хватит этих церемоний. Если кто-то еще желает нас поздравить, пусть делают это письменно. Пойдем, дорогая, ты устала, тебе надо отдохнуть.
Подхватив Алису под руку, он повел ее через толпу гостей, которых уже пригласили ужинать, забыв о роли хозяина, как всегда не обращая внимания на светские условности. По дороге он без устали осыпал проклятьями своего старинного приятеля, то и дело опорожняя рюмки коньяка, которые брал с подносов у проходящих слуг. Алиса же радовалась этим проявлениям ревности — она была ей куда приятнее того равнодушия, которым он ее истязал предыдущие дни.
