– Для действий разорения, разрушения и смерти.
– Интересно, чьей смерти пытался добиться ростовщик, – обронила Геро.
Девлин переглянулся с женой.
– Если бы мы знали это, то, вероятно, поняли бы, кто убил его.
– О, лорд Девлин, – поприветствовал сэр Генри Лавджой Себастьяна, когда тот после обеда заехал на Боу-стрит повидать приятеля. – А я как раз собирался отправить вам весточку. Выяснил некоторые любопытные сведения о типе, к которому вы просили присмотреться.
– Имеете в виду Фоя?
– Его самого.
– Вы нашли его?
– Нет, пока нет. Но, по-моему, вам будет небезынтересно узнать, что этот парень – бывший стрелок.
– Из какого полка?
– Сто четырнадцатого пехотного. Демобилизован по инвалидности в 1809 году.
– Боже милостивый, так это сержант Джуда Фой?
– Точно. – Должно быть, какие-то чувства Себастьяна отразились на его лице, потому что Лавджой прищурил глаза: – Вы с ним знакомы?
– Можно сказать и так.
Бывший лейтенант стрелял по мишеням в тире Ментона, когда Девлин подошел и встал рядом, спокойно наблюдая. Движения Тайсона были плавными и уверенными, а прицел настолько безупречным, насколько можно ожидать от человека, приобретшего свой первый мундир в возрасте шестнадцати лет.
Он сделал еще три выстрела и только потом перевел взгляд на виконта:
– Я так понимаю, вы здесь не развлечения ради?
Скрестив руки на груди, Себастьян улыбнулся.
– Не обращайте на меня внимания.
Привлекательные черты Тайсона оставались бесстрастными. Но Девлин заметил, как потемнели серые глаза. Стрелок передал кремневое ружье служителю тира и снял кожаные нарукавники, защищавшие манжеты рубашки от пороха.
– Я закончил.
Себастьян смотрел, как Тайсон наливает воду в таз и моет руки.
– Расскажите мне о Фое.
На миг запнувшись, лейтенант продолжил намыливать ладони.
– О ком?
– Неужели вы запамятовали сержанта Джуду Фоя? Он служил в вашем полку. Более того, именно он свидетельствовал в вашу пользу на заседании военного трибунала. Если бы не Фой, вас бы повесили.
– Я помню его.
– По правде говоря, – заметил Себастьян, – внешне сержант так разительно изменился, что я его не узнал.
Тайсон стряхнул воду с кистей и потянулся за полотенцем, которое подавал служитель тира.
– Я не удивлен. Фоя лягнул в голову один из мулов, впряженных в интендантскую подводу. С той поры он так и не оправился, а если без обиняков, то ему самое место в сумасшедшем доме.
– Случайно, не знаете, где можно его найти?
– В Бедламе не пробовали?
Девлин покачал головой.
– Фой свободный человек. И, похоже, пребывает в уверенности, будто пострадал от некоей несправедливости. Вам об этом ничего не известно?
Лейтенант отшвырнул полотенце в сторону.
– Насколько мне припоминается, после несчастного случая бедолаге стало сложно отличать свою собственность от собственности других людей. Что за вопрос? Какое отношение все это имеет ко мне?
– Я не знаю, имеет ли.
Тайсон принялся натягивать сюртук.
– Говорю же вам, Фой сумасшедший.
– Он опасен?
– Весьма вероятно, – поправил манжеты собеседник. – Полагаете, он каким-то образом причастен к смерти Эйслера?
– А Фой был знаком с убитым?
– Откуда мне знать? Сержант не входил в число моих закадычных приятелей.
– В отличие от Бересфорда?
– Что вы имеете в виду? – пристально глянул Тайсон.
– Известно ли вам об обыкновении Эйслера собирать, а затем использовать против людей компрометирующие их сведения?
Лейтенант направился к выходу.
– Не скажу, чтобы меня это удивило. А вас?
Себастьян пристроился рядом.
– Мне приходит на ум, что ростовщик мог сыграть свой трюк с вашим ирландским приятелем – угрожая раскрыть его карточные долги перед Хоупом.
– С чего вы взяли, будто у Бересфорда есть карточные долги?
– Он сам мне сказал.
– Этот юный джентльмен не очень-то подходящая мишень для вымогательства. У него нет денег – и Эйслер, несомненно, отлично это знал.
– Насколько мне известно, шантаж ростовщика был более тонким, нежели ваши обычные способы лихоимства.
Что-то мелькнуло на лице лейтенанта, но тут же исчезло.
– Как скажете. Однако не представляю, чем Бересфорд мог привлечь интерес Эйслера. Младший сын мелкого ирландского землевладельца, в Лондоне всего несколько месяцев…
– Кажется не очень подходящим другом для того, кто десять лет воевал по всему миру – от Индии до Испании.
Тайсон остановился на тротуаре перед тиром. Золотистый сентябрьский свет озарил его лицо, оттеняя жесткие линии и глубокие борозды, оставленные десятью годами форсированных маршей, скудных пайков и пребывания под палящим тропическим солнцем.
– К чему вы клоните? Что я должен днями просиживать в «Лисе и борзой», опрокидывая кружку за кружкой и вспоминая с сослуживцами старые добрые деньки? Мне двадцать шесть, не семьдесят шесть. Блэр Бересфорд умный и очень занятный юноша. А еще блестящий поэт. Получил Ньюдигейтскую премию[37] в Оксфорде за одно из своих сочинений. Вы знали?
– Нет.
– Вы многого не знаете. – Тайсон прищурился на солнце: – А теперь прошу меня извинить. Мне назначено к портному.
Глядя вслед лейтенанту, который неторопливо зашагал в сторону Бонд-стрит, Себастьян остановил его вопросом:
– И все же, как вы познакомились с Бересфордом?
Тайсон медленно обернулся. Серые глаза сузились в деланной улыбке, могущей означать что угодно.
– Через Йейтса.
А затем коснулся полей своей шляпы и удалился.
Со времени заключения брака с Расселом Йейтсом Кэт Болейн обитала в просторном городском доме на Кавендиш-сквер. Это был модный адрес, привлекавший знать, богатых коммерсантов и банкиров, и все они, без сомнения, взирали на своих скандально знаменитых новых соседей с возмущенным ужасом. Пускай Кэт гремела на столичной сцене, она все же была актрисой. И, хотя об этом знали немногие, в ранней юности, лишившись дома, подвергшись жестокому обращению, выживала на улицах Лондона, продавая единственное, чем владела тогда: свое тело.
Кэт редко заговаривала о прошлом. Но Себастьян видел, как она смотрела на одетых в обноски молоденьких девушек, слонявшихся по глухим переулкам Ковент-Гардена. Он слишком хорошо понимал, какие отметины оставили те дни в ее душе, и старался хоть немного смягчить вред, причиненный ей теми страшными временами, английскими солдатами, изнасиловавшими и убившими ее мать, похотливым супругом ее родной тетки. Но осознавал, что это ему так и не удалось. Девлин задумался, почему он вспомнил об этом сейчас, поднимаясь по ступенькам к ее входной двери. Ведь эта женщина была из тех, кто не просит ни сострадания, ни утешения, а сама кует свои победы…
