И еще она думала о Ричарде и о том, как он отреагирует на ее письмо.
В этот вечер они ужинали, сидя на противоположных концах длинного стола вместе с Лэйном и Джозефиной. Это был пир, состоящий из устричного супа, корнуолльских кур, свежих овощей и вина с юга Франции.
После десерта из персиков в бренди и сливок с шоколадными трюфелями все перешли играть в карты в синюю гостиную. За игрой они беседовали о театре и политике и развлекались, обмениваясь слухами.
Амелию поразила будничность и непринужденность обстановки. Временами она чувствовала себя почти комфортно и искренне смеялась над шутками хозяев. Ей было здесь лучше, чем дома. Особенно после того, как там поселился ее дядя. Не то чтобы она не любила своего дядю. Нет, он был добрым и мягким человеком. Но он был гораздо старше ее, а в молодых горцах было что-то свободное и волнующее. Даже Бет Маккензи и ее семья каким-то недоступным пониманию Амелии образом позволили ей чувствовать себя совершенно непринужденно. Обстановка в их скромном домике была очень уютной и искренней.
Эти шотландцы смеялись и поддразнивали друг друга, игнорируя правила, которые всегда удушающе действовали на, казалось бы, благовоспитанную и благородную юную леди. Сегодня вечером Амелии не чудилось, что она задыхается. Как ни странно, ей было легко и свободно, а ненавязчивое общение с Дунканом и его обаяние и вовсе стали для нее неожиданностью.
Она вспомнила, что сказала ей Джозефина: Я уверена, что это мужчина, которого ты будешь знать как своего супруга. С тобой будет не Мясник. Ты забудешь о его второй стороне. Я крайне редко вижу ее проявления. Он завоюет твое уважение…
И в самом деле, когда блеск секиры у его пояса не наводил на окружающих ужас, его шутки были забавными, а юмор искрометным. Во всяком случае, сегодня в нем не было ничего варварского. Он был воплощением утонченности и элегантности.
Но, поглядывая на часы, она не могла отделаться от ощущения, что, когда он придет в ее постель, все будет совершенно иначе.
При одной мысли об этом ее сердце начинало трепетать. Она чувствовала на себе его пронзительный взгляд, даже находясь в противоположном конце комнаты.
Жар, горящий в его глазах, сообщил ей, что пора удаляться в спальню.
Вскоре после полуночи до слуха Амелии донесся какой-то звук. В коридоре у двери кто-то был. От волнения у нее в животе как будто что-то взорвалось, но она молча поклялась себе, что бояться не станет, а будет наслаждаться и сосредоточится на удовольствиях, которых, в этом она была уверена, ее ожидало немало. Многие ощущения она уже пережила в горах, и страсть к Дункану была одной из причин, по которой она приняла его предложение.
Но сегодня ей предстояло расстаться с девственностью, а это, как она знала, всегда сопровождается болью. Дункан был крупным мужчиной. Сидя на кровати, она молилась о том, чтобы ей удалось принять его в себя.
Огонь в камине погас, по окну барабанили капли дождя. Комната освещалась единственной свечой на тумбочке у кровати. Огонек свечи затрепетал, когда раздался стук в дверь.
— Входи.
Дверь отворилась, и в спальню вошел Дункан. В руках он держал канделябр с полудюжиной свечей. Тени заметались по обтянутым алой тканью стенам. С тихим щелчком затворилась дверь. Дункан поставил свечи на высокий комод и повернулся к Амелии.
Он был в том же облачении, в котором она видела его за ужином: черный бархатный камзол с серебряной отделкой, серый жилет и белая рубашка с гофрированным кружевным воротником и такими же манжетами. Зато его волосы в беспорядке рассыпались по плечам, и впервые за все время, проведенное в замке, ей показалось, что она смотрит на того сурового горца, который похитил ее из постели в форте Уильям.
Она облизала губы и попыталась отогнать охватившую ее тревогу.
— Ты готова меня принять, девушка? — поинтересовался он, замерев у двери.
Вспомнив свое недавно принятое решение быть смелой, она коротко ответила:
— Да.
Он подошел к кровати и сбросил с плеч бархатный камзол. Это движение продемонстрировало его мужскую мощь. Он сложил камзол и аккуратно повесил его на спинку стула. Затем освободился от жилета и стянул через голову рубашку. Амелия боялась даже шелохнуться. Она во все глаза смотрела на его обнаженный, исполосованный шрамами торс и мощные мышцы рук.
— Ты бы лучше подготовилась, девушка, — заговорил он, — к огромности того, с чем тебе предстоит иметь дело. — Уголки его губ приподнялись в дразнящей улыбке. — А теперь иди ко мне. Расстегни мне бриджи.
Он опустил руки вниз, и Амелия поняла, что выполняет его распоряжение с взволнованным любопытством. Все это было для нее новым, и она понятия не имела, что нужно делать и как себя вести.
Выскользнув из-под одеяла, она подползла к краю кровати. Сев на пятки на постели, она расстегнула его бриджи, не позволявшие вырваться наружу его невообразимо мощному члену. Девушка судорожно сглотнула, когда бриджи раскрылись; ее взгляд застыл на той части его тела, которой вскоре предстояло прорваться сквозь ее нежное девичество. Кровь бросилась ей в голову.
— Сними сорочку, — ласково подсказал он, сбрасывая бриджи, — и ложись в постель. Я хочу прижать тебя к себе, девушка.
Несколько секунд спустя она уже лежала под одеялом, ощущая прохладное прикосновение простыней к своей обнаженной коже. Дункан тоже скользнул под одеяло и очутился рядом с ней. Его большая мозолистая ладонь легла ей на живот, и вспышка возбуждения зажгла все ее нутро. Она попыталась сохранить спокойствие, когда он лег на нее.
Амелия не стала разводить ноги. Он ее об этом не просил. Она остро ощущала его мускулистое бедро, прижавшееся к ее ногам. Его губы легкими дразнящими поцелуями покрывали ее лицо, захватив затем в восхитительный плен ее рот. Она издала еле слышный стон и запустила пальцы в его волосы, с удивлением отметив, что испытывает жгучее желание, несмотря на страх перед тем, что сейчас произойдет.
— Предупреди меня, когда это начнется, — попросила она, — чтобы я была готова.
Его губы коснулись ее век.
— Все уже началось, девушка, и тебе не о чем беспокоиться. Ты будешь готова. Я об этом позабочусь. Я все буду делать не спеша.
Произнеся это, он склонился над ней и стал целовать и ласкать губами и языком ее груди, руки, потом живот и бедра. Его прикосновения были едва ощутимы. Его губы были влажными. Они оставляли на ее коже звенящий след возбуждения.
Она тоже ласкала его тело руками. Она проводила пальцами по его покрытой боевыми шрамами спине, спускаясь к его мускулистым ягодицам и ниже, к каменно-твердым бедрам.
