Кейт встала, подошла к окну этой симпатичной комнаты и посмотрела на ухоженный симпатичный парк. Самая настоящая дурочка!
В жизни Грейсона бывали периоды, когда он находил деревенскую тишину давящей. Однако в этот предвечерний час он счел ее успокаивающей. Он сел перед камином в гостиной, держа в руке рюмку с виски, которое для него любезно нашел Ноукс. Тишину нарушали лишь тиканье часов на каминной полке да потрескивание поленьев в очаге.
Легкий стук в дверь заставил Грейсона подняться, он повернулся к двери, которую распахнул лакей, и увидел у порога Кейт.
— Позвольте войти? — спросила она и чуть вздрогнула, взглянув на стоящего рядом лакея.
— Пожалуйста, — улыбаясь, сказал Грейсон.
Кейт неуверенно вошла в комнату и остановилась у порога, разглядывая интерьер. На ней было темно-коричневое платье, отделанное зеленым, что идеально гармонировало с глазами. На шее висел золотой крест.
Красота Кейт поражала Грейсона всякий раз, когда он видел ее.
— Не хочешь ли вина? — спросил он, подходя к буфету.
— С удовольствием.
Он наполнил для нее бокал, и Кейт произнесла тост:
— За охотничьи домики в деревне!
— За охотничьи домики! — согласился он и чокнулся рюмкой с ее бокалом. — Надеюсь, тебе понравилась комната?
— Да, очень милая, — кивнула она. — Твой охотничий домик гораздо больше, чем я представляла.
— В самом деле? — Он всегда считал его маленьким. — Полагаю, он вполне подходит для нашей цели.
Кейт еле заметно улыбнулась и бросила взгляд на лакея.
— Ты голодна? — спросил Грейсон. Он испытывал голод — но голод другого сорта. Он мог бы проглотить Кейт здесь, прямо перед камином. — Мистер Ноукс сказал, что на ужин будет подана оленина.
— Оленина… — протянула она.
Тон, которым она произнесла это слово, заставил его усомниться в ее одобрении. Честно говоря, складывалось впечатление, что Кейт лишилась какой-то доли тепла.
— Здесь довольно тихо, — сказал он, вероятно, думая, что ее угнетает деревенская тишина. — Если привык к лондонскому шуму, это кажется… угнетающим.
— Вовсе нет, — заверила его Кейт. — Все это чудесно. Я даже не могла представить, как может быть чудесно. А вот очень красивая картина, — добавила она, показывая на полотно над диваном.
Грейсон посмотрел на картину. Это опять-таки была пасторальная сцена с босоногой пастушкой.
— Ваша светлость! — Вошел Ноукс, и Грейсон при его появлении испытал некое облегчение. — Ужин подан.
— Спасибо, Ноукс. Кейт? — Он предложил ей руку.
Кейт посмотрела на предложенную руку, как бы сомневаясь, принимать ее или нет, но затем прошла через комнату и положила ладонь ему на руку.
Столовая оказалась длинной и узкой, украшена она была так же, как и остальные комнаты домика, — оленьими головами и охотничьими принадлежностями. Над дверью была даже пара скрещенных шпаг, значение которых Грейсон давно позабыл.
— Мой отец любил это место, — сказал он, когда лакей усаживал Кейт. Он дождался, когда она заняла свое место, затем сел слева от нее. — Он был заядлым охотником и проводил здесь много времени, когда я был ребенком.
— А ты тоже заядлый охотник? — спросила Кейт, когда второй лакей налил суп в ее тарелку.
— Я… нет, не слишком, — признался он. — Наверное, если бы нужно было охотиться для того, чтобы добывать пищу, мне бы нравилось это больше. А охота ради охоты меня не слишком интересует. — В охоте было бесполезное убийство животных, что действовало на него угнетающе, и над этим уже много лет подтрунивали его друзья.
— А что ты предпочитаешь?
— Прогулки на лошадях.
Кейт кивнула и взяла ложку. Было такое ощущение, словно они сидели у кого-нибудь в гостях в Лондоне, ведя обязательные вежливые разговоры.
Все слишком чопорно. Первое блюдо они съели в молчании. Два лакея стояли у них за спиной, готовые подать следующее блюдо. Слышалось только случайное позвякивание ложек. Суп унесли, и появилось главное блюдо. Кейт сидела, положив руки на колени, молча глядя вперед.
Ужин проходил как-то неуютно, и Грейсон не мог понять причины этого. Все попытки завязать беседу оканчивались неудачей. Он торопливо ел, желая, чтобы ужин закончился как можно быстрее. А Кейт вообще едва прикоснулась к еде. Грейсон, наконец, отложил вилку и посмотрел на Кейт.
— Тебе не понравилась оленина?
Вздрогнув, Кейт взглянула на него.
— Оленина отличная, ваша светлость.
— С каких пор ты стала снова называть меня «ваша светлость»? — внезапно рассердившись, спросил Грейсон.
Кейт растерянно заморгала. Она украдкой посмотрела на лакея, стоявшего за его спиной, и взяла в руки вилку. Грейсон раздраженно вздохнул.
— Что-то не так, Кейт?
Она снова положила вилку.
— Я могу говорить прямо?
— А ты когда-нибудь говорила иначе?
Кейт слегка нахмурилась и сложила руки на коленях.
— Все это не то, — сказала она. — Абсолютно все.
— Что именно? Охотничий домик выглядит вполне по-деревенски.
— Нет! Не по-деревенски! Это замок, Грейсон, а не домик.
— Не домик? — с недоумением переспросил Грейсон.
— Да! Не домик! Я представляла себе небольшой домик и рассчитывала, что… — Она вспомнила про лакея и взглянула в его сторону.
То же самое сделал Грейсон.
— Ты говорила…
— Я ничего не говорила.
— Ты все-таки что-то хотела сказать, — возразил Грейсон.
Она снова бросила на него испепеляющий взгляд, затем опять посмотрела на лакея. И Грейсон понял ее. Он повернулся к лакеям и сказал:
— Благодарю вас, вы свободны. — Он постучал пальцами по столу, ожидая, когда лакеи покинут комнату. Когда дверь за ними закрылась, он повернулся к Кейт. — Теперь можешь говорить.
Она взглянула на него с удивлением. Наверное, он не хотел, чтобы его слова прозвучали столь резко, однако… Кейт вскочила со стула, заставив Грейсона вздрогнуть.
— Что с тобой? — спросил он. — Садись!
— Не хочу! Я пыталась сказать тебе, что представляла маленький домик и надеялась, что в нем будем только мы вдвоем — ты и я, а не целая дюжина. И думала, что буду готовить для тебя…
Это показалось настолько абсурдным, что Грейсон невольно рассмеялся.
— Ты хочешь, чтобы я отправил их прочь? — Кейт нахмурилась.
— А разве это такое странное предложение? Настолько странное, что ты даже не можешь этого себе представить?
— Честно говоря, да. — Он и вправду не мог поверить тому, что слышал. Она была единственной женщиной в целой Англии, которая не хотела, чтобы ее обслуживал сонм слуг, и Грейсону подобный взгляд казался нелепым. В его жизни были периоды, когда он задыхался от своего богатства, но у него была сложная жизнь, у него было много недвижимости и владений. Он был просто не в состоянии все делать самостоятельно. За такими владениями, как Китридж-Лодж, одному не уследить.
