– Да, наверное, вы правы.
Он не мог подавить улыбку при ее словах, завуалированном признании в том, что она действительно могла бы пригласить его в дом. В свою постель. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы не схватить ее в объятия и не уговорить все-таки отвести его наверх.
– Могу я увидеться с вами завтра? – вместо этого спросил он. – Мне бы хотелось отвезти вас на скачки.
Грейс осторожно улыбнулась:
– О, я никогда не была на скачках.
– Тогда давно пора съездить, как вам кажется? В скачках будет участвовать моя лучшая лошадь. Мне будет очень приятно, если вы понаблюдаете за скачками вместе со мной.
Ее улыбка стала такой сияющей, такой яркой, что поразила его как молния, ударившая в грудь.
– О да, Джон! Мне бы хотелось этого больше всего на свете. А там будут делать ставки?
– Конечно.
– Тогда, наверное, мне следует поставить на вашего коня.
– На лошадь. Это гнедая кобыла по имени Серенити. Она фаворит, так что ваша ставка не будет слишком рискованной. Ставки будут в ее пользу.
– Скачки и игра на деньги. Какое дурное влияние вы оказываете, сэр!
Дурнее, чем она думает.
– В восемь я заеду, чтобы забрать вас. Боюсь, это довольно рано.
– В восемь часов? Я не подозревала, что скачки проводятся в такой ранний час.
– Нет, конечно. Но нам придется выехать заранее. У меня должно быть время проверить Серенити, поговорить с жокеем, осмотреть поле и все прочее. Для этого требуется, чтобы я приехал задолго до начала скачек. Надеюсь, вы не против.
– Вовсе нет. Я с нетерпением жду этого.
По сигналу Рочдейла Нэт, сегодня в полной ливрее лакея, спрыгнул со своего места на запятках, открыл дверцу кареты и опустил подножку. Рочдейл вышел и помог выйти Грейс. Он прошел с ней до двери, тщательно сдерживаясь, чтобы не взять ее за руку и вообще никак не дотронуться до нее. Ближайший фонарь слишком ярко освещал их. А его действительно очень заботила ее репутация. Он не лгал.
Когда Грейс подошла к двери, мрачный дворецкий распахнул дверь. Она поблагодарила, что он дождался ее, и отпустила, пообещав запереть дверь сама. Дворецкий вызывающе посмотрел на Рочдейла, но сделал как просили, оставив Грейс и Рочдейла на пороге одних. Может быть, она все-таки собирается пригласить его?
Она повернулась к нему и сказала:
– Вы можете ответить мне честно?
– Все, что угодно.
– Почему вы делаете это?
– Что делаю?
– Преследуете меня. Я для вас что-то вроде вызова? Новое ощущение? Вы никогда раньше не были с респектабельной женщиной? С хорошей женщиной?
Он вздрогнул. Что он может сказать, чтобы это хотя бы отдаленно было похоже на правду? Правда в том, что желание получить ее, чтобы выиграть пари, превратилось в желание просто получить ее. Но правда и то, что он никогда не стал бы ухаживать за ней без этого проклятого пари.
– О, конечно, была же Серена Андервуд, не так ли? – В ее словах сквозил едва уловимый сарказм. – Она была респектабельной. Была.
Она боится, что он поступит с ней так же, как обошелся с Сереной? Эти ситуации даже отдаленно не были похожи, так же как не были похожи Серена и Грейс.
– Многие женщины респектабельны, – сказал он. – Но очень мало действительно хороших.
Грейс подняла бровь.
– В этой истории скрыто гораздо больше, чем все мы знаем, не так ли? Серена была не совсем безупречна, да?
Бедная Грейс. Она так старалась увидеть в нем человека лучшего, чем он был на самом деле, чтобы распутный Рочдейл мог казаться достойным ее.
– Я сожалею о скандале, – сказал он. – И это все, что я могу сказать по этому вопросу.
– Вы как-то сказали мне, что вы человек осмотрительный. Теперь я знаю, что это правда. Я горжусь, что могу называть вас другом, лорд Рочдейл.
Господь милосердный, она убивает его. Рочдейл поклонился ей.
– Вы льстите мне, мадам.
Грейс положила руку на его рукав на глазах у любого из шпионящих соседей.
– Спасибо за очаровательный вечер. Мне очень понравилось, как мы провели время. Мне бы хотелось, чтобы вы не были так решительно настроены и не заставляли людей думать о вас плохо. Если бы они только знали, как вы были щедры к Марлоу-Хаусу.
– Так вы поэтому согласились показываться рядом со мной, позволяли мне целовать вас? В качестве некой награды за мой чек?
Она покраснела. Опять. Очаровательно.
– Нет, конечно, нет. Ваше пожертвование не имеет к этому никакого отношения. Это было бы жестоко и нечестно. Мне хорошо с вами, вот и все. Вы заставляете меня чувствовать себя… особенной.
Ее рука все еще лежала на его рукаве, и Рочдейл накрыл ее своей.
– Вы и есть особенная. И очень красивая. Неужели никто никогда не говорил вам этого?
– Епископ говорил. Ему очень нравилась моя внешность. Но во многих отношениях он был отстраненным, боялся прикоснуться ко мне, словно я могла разбиться, как фарфоровая статуэтка. Вы тоже говорите, что я красива, но признаете не только мою красоту, но и мой ум. Вы обращаетесь со мной как с… равной. Для епископа я всегда была его драгоценной помощницей. Он никогда не разговаривал со мной так, как вы. Я благодарна вам за это и не могу дождаться завтрашних скачек.
Сложности и еще сложности.
Во время долгого извилистого пути к Керзон-стрит Рочдейл по-новому взглянул на то, что запланировал назавтра. Грейс отказывалась быть жестокой и нечестной с ним, а он собирался совершить что-то ужасно эгоистичное и лживое – и в высшей степени жестокое, если она когда-нибудь узнает правду. Он предвкушал полноценное соблазнение и был уверен, что Грейс уступит ему. Потому что он заставил ее чувствовать себя особенной.
И все же она заставила его чувствовать себя последним мерзавцем на всем свете.
Какого дьявола он собирается делать с Грейс Марлоу?
Только когда они в третий раз остановились сменить лошадей, в душу Грейс закрались подозрения.
В назначенный ранний час Рочдейл подъехал к ее дому в простой черной карете. Отсутствие герба Рочдейла на дверце было, видимо, данью осторожности, он даже не приехал в открытой коляске, в которой их было бы легко увидеть. Другим проявлением его заботы о ее репутации была просьба сменить шляпку.
– Как она ни чудесна, – сказал он, – я бы рекомендовал вам надеть шляпку с вуалью. Скачки привлекают очень разношерстную толпу, в том числе и некоторых светских повес, которые могут узнать вас. Честно говоря, у меня появились сомнения, стоит ли брать вас с собой, потому что меня беспокоит, что вы можете стать объектом сплетен. Однако я не хочу лишать вас удовольствия увидеть первые в вашей жизни скачки; поэтому мы лучше позаботимся, чтобы никто не узнал миссис Марлоу.
