Ознакомительная версия.
— Это заслуживает наказания не выше Первой степени.
— А что ты под этим подразумеваешь?
— Человека оставляют одного не меньше чем на два часа в темной комнате без воды и еды. Я обычно использую шорную, на задах конюшни. Там всегда стоит полумрак.
— Что же, не слишком привлекательно, — вздохнул Спенсер, — зато справедливо.
Он сдвинул занавески, привязал ее свободную руку к изголовью, укрыл одеялом, погладил по голове, поцеловал и, захватив поднос, вышел. Она услышала, как Спенсер насвистывает, уходя по коридору. Он не вернулся.
Хелен закрыла глаза. Она не представляла, что это простое наказание может быть столь ужасным. Да это не меньше чем Третья степень! Придется, пожалуй, пересмотреть шкалу наказаний.
Она была уверена, что день уже клонится к вечеру, когда дверь спальни снова открылась. От радости Хелен была готова броситься Спенсеру на шею.
Он подвинул стул к ее кровати и сел, сложив ладони домиком и поигрывая кончиками пальцев. Она как зачарованная смотрела на него, вспоминая, как эти руки ласкали ее, и вздрагивала от восхитительного предчувствия. Кстати, о прикосновениях: почему он не набрасывается на нее? В обычных обстоятельствах у него не хватало времени даже раздеться, а сейчас сидит и барабанит своими чертовыми пальцами. Что это с ним?!
— Один из наиболее эффективных методов наказания, которые я практикую, можно назвать полуэкстазом.
Сердце Хелен забилось, медленно, гулко. Лицо зажглось возбуждением. Спенсер вежливо откашлялся.
— Видишь ли, Хелен, стоит нам сойтись, как начинается ураган. В жизни не представлял, что такое может быть! Стоит мне дотронуться до тебя, и ты теряешь голову.
— Да, верно, я с ума схожу. Никакого самообладания. А что делаешь ты, когда я тебя касаюсь?
— Хороший вопрос, — кивнул он. — Я, вполне возможно, теряю значительную часть своей безупречной техники, хотя ты хочешь меня так сильно, что ничего не замечаешь. Это открытие неизменно вызывает у меня смех.
— Поскольку я не знакома с твоей прославленной техникой, не знаю, смеяться мне или плакать.
Спенсер увлеченно подался вперед, решив, что теперь самое время довести ее до бешенства. Поиздеваться так, чтобы она запомнила, кто здесь хозяин.
— Видите ли, дорогая, вы так.., боюсь употребить столь нелестное, хотя точное определение, но я должен быть честен. Вы просты и легкодоступны, Хелен.
Покорная. Послушная. Возможно, даже смирная. В вас нет никакой загадки. Вы не бросаете вызов. Стоит взглянуть на вас с искоркой интереса в глазах — и вы, фигурально выражаясь, начинаете вилять хвостом. Поцелуй вас — и вы готовы лечь на спину и притянуть меня к себе. Короче говоря, вы не дали мне времени применить мою изощренную технику обольщения. Ваша наивность несколько угнетает, но, думаю, не стоит зря тратить свои способности и таланты, если все само идет в руки. — Спенсер вздохнул. — Поскольку дорогая, я восхищаюсь вами, то вынужден смириться.
Он замолчал и стал выжидать, наслаждаясь паузой. Предвкушая бурю. Он любил эти взрывы ее ярости и готовился выдержать натиск. Ее лицо раскраснелось, глаза сверкали, губы сжались в тонкую линию. Ему хотелось зацеловать ее до смерти, но Спенсер продолжал сидеть не двигаясь, сложив руки, боясь, что, если шевельнется, схватит ее в объятия, и тогда все пропало.
Хелен посмотрела ему в глаза и отчетливо выговорила:
— Ты прав. Я жалкое создание, без воли и самообладания, и возможно, любой мужчина способен вызвать во мне такие же ощущения, как ты. Как по-твоему?
Он уставился на нее, трепеща от гнева, ударившего в голову, лишавшего рассудка. Но в отличие от Хелен Бичем был человеком сдержанным.
— Ты, — спокойно сказал он, — безголовая дурочка, Хелен. И ничего не знаешь. Я вытащил тебя из провинции, научил любви, дал понять, как ты легкодоступна, но только мне. Слышишь, только мне! Ни один другой мужчина не смеет протянуть к тебе руку. Да ты и сама, возможно, вбила бы любого другого в пол, стоит ему сделав нескромное предложение! Да, повторяю, ты настоящая идиотка. Не будь ты таковой, поняла бы, что я единственный, кто может заставить тебя сгорать от страсти, стать податливой, покорной и готовой сделать все, что я только пожелаю.
Хелен зевнула.
— Видишь ли. Спенсер, хорошенько поразмыслив, я пришла к выводу, что все эти сумасшедшие неукротимые эмоции, которые ты вынудил меня испытать, в действительности не существовали; во всяком случае, в них ничего нет особенного. Ну было что-то.., случайное.., на грани безумия.
— Ты вправду так считаешь?
— Ода, разумеется. — Она щелкнула пальцами. — Чушь. Вздор, Совсем ничего.
— Я рад, что ты это сказала.
Он поднялся, стянул сапоги и оглянулся.
— Надеюсь, ты докажешь слова делом? — Возможно, — кивнула она, и его затрясло. Это оказалось самым трудным из всего, что ему когда-либо предстояло сделать, но он держался. Из последних сил.
— Думаю, — продолжала Хелен, — я насажу тебя на отцовскую шпагу.
Но несмотря на столь грозное предупреждение, он увидел, как возбужденно блестят ее глаза, расслышал в голосе волнение, которое она безуспешно пыталась скрыть. Волнение и едва различимые нотки ярости из-за своего беспомощного положения. Ах эта женщина, которую милосердный Господь создал специально для него одного!
Спенсер шагнул к окнам и отдернул гардины. В комнату ворвалось ослепительное сияние.
— Знаешь, сердце мое, — с улыбкой признался он, — я уже немного свыкся с твоими странностями.
Сев на край кровати, он нагнулся и стал развязывать ленты ее ночной рубашки. И заметил, как в ямке между ключицами бешено бьется пульс. Спенсер старался не обращать внимания на собственную, перехлестывающую через край страсть. Если дать ей волю, он снова возьмет Хелен, как всегда, быстро, жестко, исступленно. Нет, нужно следовать намеченному плану. Он намеревался наказать Хелен, а не любить до потери сознания. Для этого еще слишком рано.
Он распахнул вырез рубашки, обнажив ее груди.
— Хорошо, что у меня появилось время оценить клад, посланный судьбой. То сокровище, что ты мне так щедро предлагаешь.
— Свинья! Я ничего тебе не предлагала!
Он приложил палец к ее губам, подался вперед и поцеловал нежное полушарие. Хелен пыталась сделаться неподатливой и неподвижной, как полено, но ничего не выходило. Что же, может, секунд десять она и выдержит.
Спенсер по глазам видел, что она ничего не боится и полностью доверяет ему. И испытывает чистое, неподдельное наслаждение.
Хорошо еще, что он не снял лосины и час назад поклялся своему отражению в зеркале, что не возьмет ее ни разу, пока они не поженятся. И пусть ему хочется повеситься от тоски, он будет держаться до конца.
Ознакомительная версия.
