— Феба уехала час назад — с мужчиной. И как только что выяснилось, это был не маркиз Брукхевен.
Теперь настала очередь Софи удивляться.
— Да с кем же может уехать Феба, как не с лордом Брукхевеном?
Дейрдре выгнула бровь.
— И в самом деле, с кем?
В глазах Софи появилась тревога. И совсем немного зависти.
— Говоришь, она выглядела ослепительно? — Дейрдре кивнула:
— Она никогда не была столь очаровательна, как сегодня.
— О Господи! — Софи начала кусать губы. Она не знала, беспокоиться ей за Фебу или радоваться. — И ты полагаешь, Тесс об этом известно?
Дейрдре прищурилась:
— Когда дело касается личной выгоды, Тесс становится весьма проницательной.
Софи, которая к этому моменту и думать забыла о своем незаконченном переводе, внимательно досмотрела на Дейрдре:
— Тебе известно о Фебе и Марбруке?..
Дейрдре откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди.
— Очевидно, меньше, чем тебе. Почему бы тебе со мной не поделиться?
Когда несколькими минутами позже девушки высказали Тесс свои подозрения, она вовсе не обрадовалась.
— Что за чушь вы несете? Вы сами не знаете, что говорите. Я всего-навсего старалась помочь бедняжке. Феба ничего не смыслит в моде. — Тесс презрительно усмехнулась. — Одевать ее — все равно что наряжать корову перед парадом.
Дейрдре холодно взглянула на мачеху:
— На парад или на дойку? Ты знала, что Брукхевен отменил свой визит в театр?
Тесс изобразила удивление, но не слишком удачно.
— В самом деле? Я обескуражена. Я понятия не имела об этом. Наверное, Феба утаила от меня сей факт, чтобы, воспользовавшись моментом, остаться наедине с… — Тесс фыркнула, — с другим мужчиной.
Софи ахнула:
— Неправда!
Тесс была задета этой фразой.
— А тебе-то, жалкое насекомое, какая разница, не пойму? — зло глядя на Софи, сказала Тесс. — Все равно тебе не видать наследства Пикеринга как своих ущей! Скажи спасибо, что у тебя есть хотя бы пятнадцать фунтов в год содержания. Потому что с твоей внешностью тебя даже в гувернантки не возьмут!
Софи побледнела. Мгновение все молчали. Казалось, даже сама Тесс была потрясена своей грубостью.
Затем Тесс, кипя от гнева, направилась вон из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Дейрдре не знала, что сказать, чтобы сгладить неловкость. Софи по-прежнему, бледная, как лист бумаги, стояла на том же месте, посреди комнаты. В глазах у нее отразилось отчаяние.
Дейрдре не знала, как помочь кузине.
— Софи, — как можно более безмятежно сказала она, — давай сыграем в карты. — Это было первое, что пришло ей в голову.
Софи глубоко вздохнула, а потом еще. А потом подошла к карточному столу и вынула из ящика колоду карт. Она остановилась и зажмурилась. По собственному опыту Дейрдре знала, что иногда, когда надо сдержать слезы, это помогает.
На это раз прием тоже сработал. Софи снова повернулась к Дейрдре, и даже попыталась улыбнуться:
— Хорошо, давай.
Дейрдре хотела помочь Софи если не забыть оскорбление, нанесенное Тесс, то хотя бы отвлечься.
Слуги ушли, унеся с собой дорожный фонарь. Скоро его свет стал едва различим в облаке тумана. Феба отвернулась от окна, но не решалась поднять глаза на Рейфа.
— Вы не знаете, каково это, — прошептала она. — Я уже жила так раньше. Долгие годы жила. Каждый день я видела, как люди отводят глаза, когда я прохожу мимо, или, склонив друг к другу головы, шепчутся или переходят на другую сторону при моем приближении. Я ужасно боюсь снова через это пройти.
— Так жить нельзя. Жить и ждать, когда упадет дамоклов меч.
— Вы правы. Так жить нельзя. Именно поэтому я и должна выйти замуж за Брукхевена, а не за вас. — Избегая смотреть на Рейфа, Феба продолжила: — Я должна стать герцогиней — и притом богатой герцогиней, — потому что только таким способом можно уберечь себя от страха.
Рейф был разочарован.
— Неужели желание иметь множество красивых платьев и драгоценностей так велико?
Феба сжала кулаки.
— Меня не привлекают подобные вещи.
— Так что же вас привлекает в таком случае?
— Не надо делать вид, что вы не понимаете моих слов. Я знаю, что вы все прекрасно поняли. Если я выйду за вас, то стану для всех притчей во языцех — женщина, которая бросила герцога ради того, чтобы убежать с повесой и распутником! Это позорное клеймо станет моим вечным проклятием, несмываемым пятном на моей репутации. А наши будущие дети? Вы о них подумали? Подобные скандальные истории передаются из уст в уста, из поколения в поколение!
– Ну и что с того? Сколько себя помню, обo мне всегда сплетничали, — заметил Рейф. — От этого не умирают.
— Умирают, — прошептала Феба. — Это убивает медленно — изо дня вдень, из года в год. Сердце разрывается на части, когда от тебя отворачиваются твои друзья. Все это понемногу отнимает у тебя силы. Пока однажды ты не превращаешься в сплошной комок нервов. Я боюсь, что моя любовь постепенно пойдет на убыль. А потом от нее не останется ничего, кроме разочарования и сожалений. Если после того, что я сказала, вы станете считать меня слабой и трусливой, что ж, пусть. Это так: я боюсь. — Лицо Рейфа исказила гримаса страдания.
— Неужели это правда? Неужели мнение света в самом деле имеет такую власть над вами, что даже ваши чувства ко мне для вас ничего не значат?
— Все не так просто, как вам кажется!
— Да нет, Феба, как раз напротив. Все просто, как дыхание. Как биение сердца. Я — ваш, а вы — моя. И это так же важно, как солнце, без которого невозможна жизнь на земле. А все остальное не имеет значения. Потому что солнце затмевает собой все. Вы — моя. Навеки.
Феба отвернулась.
— Не надо. — Она судорожно вздохнула. — Просто… не надо.
Рейф медленно выдохнул. От страшного подозрения ему стало тяжело дышать.
— То есть вы хотите сказать, что не любите меня? Неужели это правда? Нет, я вижу по вашим глазам. Дело совсем не в том, что вы меня не любите.
Феба ничего не сказала. Ее молчание было красноречивее любых слов. Боль в груди Рейфа стала сильнее.
Нет, нежная и мягкая, милая и щедрая на улыбки Феба совсем не слабая. Напротив, она сильная. Ее отчаянное желание не любить Рейфа — какие бы причины ни толкали ее к этому — невозможно было сломить никакими уговорами и увещеваниями. Она была невосприимчива к его мольбам, к попыткам склонить на свою сторону и соблазнить.
Молчание затянулось. Оно словно возвело между ними невидимую стену. Феба была тверда, как скала. Рейфу показалось, что от нее веет холодом. Решимость, с которой она отвергла его, обескуражила Марбрука. Он начинал осознавать, что потерпел поражение. Придется с этим смириться: он не нужен Фебе. Устало откинувшись на спинку сиденья, Рейф медленно проговорил:
