– Так ты считаешь, что помолвку нужно держать в тайне, пока ты не достигнешь совершеннолетия?
– Я думаю, что для Фебы так будет лучше. Я, может быть, и сумел бы уговорить маму, но мне страшно думать, чего Феба натерпится от леди Лакстон, если мне это не удастся. Я хочу жениться на ней по всем правилам приличий, но, если мне не позволят, я все равно на ней женюсь, хотя бы для этого нам пришлось бежать в Гретну-Грин[3].
Дебора улыбнулась:
– Браво, Адриан! А что же нам делать до тех пор? Пусть остается у нас или отослать ее к тетке?
Адриан резко остановился.
– Я и забыл про тетку, Дебора! – воскликнул он. – Надо мне поехать к ней вместе с Фебой и просить ее помочь нам. Что ты об этом думаешь?
– По-моему, отличная мысль. Она наверняка будет на вашей стороне. А до тех пор пусть живет у нас. Пока мы все не уладим, ничего не говори матери, и кузену тоже.
Адриан благодарно сжал ее руки:
– Ты замечательная женщина, Дебора! Не знаю, что бы мы без тебя делали! Я приду завтра обсудить все с Фебой и узнать, где живет ее тетка.
На этом они и договорились, и Адриан ушел. У него кружилась от счастья голова, и он даже забыл придумать уважительную причину своего длительного отсутствия для обеспокоенной родительницы. В результате этой оплошности он проболтался, что участвовал и гонке, о чем тут же пожалел, потому что леди Мейблторп выразила намерение на следующее же утро отправиться к Равенскару и хорошенько его распечь: это же верх жестокосердия – подвергать опасности жизнь ее единственного сына!
На следующее утро после завтрака Феба уселась у окошка в желтой зале поджидать лорда Мейблторпа, а Дебора пошла посмотреть, как себя чувствует ее измученная тетка.
Оказалось, что та только что получила счет от модистки, и этот новый удар ее совсем добил. Она молча сунула Деборе в руки этот чудовищный документ, и тут в дверь поскребся ее паж-негритенок. Когда ему разрешили войти, он подал Деборе пакет на серебряном подносе.
Взяв его в руки, Дебора узнала почерк Равенскара и, заметив, что пакет пришел не по почте, а с посыльным, спросила пажа, дожидается ли посыльный ответа. Нет, сказал паж, посыльный ушел.
Дебора отослала мальчика и вскрыла пакет. В нем оказалась пачка долговых расписок и приколотая к ней визитная карточка Равенскара, на которой было написано:
«Примите с заверениями моего глубочайшего почтения».
Дебора остолбенело воззрилась на визитную карточку.
– Что это, девочка? – спросила леди Беллингем. – От кого?
Дебора сказала чужим голосом:
– От мистера Равенскара.
Из груди леди Беллингем исторгся стон, и она потянулась за нюхательным уксусом.
– Я так и знала! Скажи мне сейчас же худшее! Он собирается посадить пас в тюрьму?
– Нет, – ответила Дебора. – Нет.
Больше она не могла произнести ни слова и протянула тетке пакет.
Леди Беллингем взяла пакет двумя пальцами, но, когда она увидела его содержимое, она уронила флакон с уксусом и вскричала:
– Святый боже! Дебора, он вернул их нам!
– Я знаю, – сказала Дебора.
– Они все здесь! – ликовала леди Беллингем, разбирая расписки трясущимися руками. – Даже закладная! Какое счастье! Но… почему он это сделал? Только не говори мне, что ты пригрозила ему чем-то совершенно ужасным!
Дебора покачала головой:
– Я сама теряюсь в догадках, тетя Лиззи.
– Ты сказала ему, что не выйдешь замуж за Мейблторпа, но не хочешь сообщать об этом мне?
– Отнюдь нет. Я сказала ему, что обязательно выйду замуж за Мейблторпа. И что разорю его.
– Тогда я ничего не понимаю, – сказала леди Беллингем и положила пакет на туалетный столик. – Ты уверена, что он тебя правильно понял, милочка?
– Совершенно уверена. Но что же делать?
– Делать? Напиши ему вежливое письмо, поблагодари его за добросердечие. Это в высшей степени любезно с его стороны. Вот уж никак не ожидала: все говорят, что он ужасно скуп. Но если кто-нибудь еще раз скажет такое, я во всеуслышание заявлю, что это неправда.
Дебора прижала руки к щекам:
– Сударыня, уж не думаете ли вы, что я приму от него этот щедрый дар? Ни за что! Но что же мне делать?
Леди Беллингем в ужасе выпучила глаза. Схватив пакет, она прижала его к груди:
– Не примешь? Да сколько ты сил потратила, чтобы их заполучить! Нет, я сойду с ума!
– Это было совсем другое дело! Я же не думала, что он мне их отдаст по доброй воле!
– Но ты пыталась отнять их у него силой!
– Да, и с удовольствием отняла бы! Но я не желаю быть ему обязанной!
– Дебора, это мои расписки! И я ничуть не возражаю быть ему обязанной! – умоляюще сказала ее тетка.
– Но в какое положение попадаю я? Мне стыдно будет посмотреть ему в лицо. К тому же я ему даже не нравлюсь! Нет, тетя, вы должны попять, что я этого стерпеть не смогу! Другое дело, если бы я была с ним мила; но я же сделала все, чтобы он меня презирал и ненавидел!
– Да, милочка, это так. И это тем более любезно с его стороны. Наверно, он просто считает тебя помешанной и жалеет тебя.
Такая мысль еще меньше понравилась Деборе.
– Он отлично знает, что никакая я не помешанная! – взорвалась она. – Мне не нужна его жалость! С какой стати ему меня жалеть?
– Тогда, милочка, может быть, ему жаль меня. А для этого у него сколько угодно оснований.
Дебора встала.
– Мы должны ему заплатить, – сказала она, сцепив руки.
– Заплатить! – ахнула ее тетка. – Откуда мы возьмем такие деньги?
– Но мы же хотели выкупить закладную! Надо ему заплатить!
– Ты просто искушаешь Провидение! Когда у нас лежит гора счетов за вино, ландо, зеленый горошек и свечи! Дебора, ты ангела выведешь из терпения!
– Дорогая тетя Лиззи, если нам немножко повезет и мы будем жить более экономно, то мы со всеми расплатимся.
– Но мы же с тобой выяснили, что не можем жить более экономно! А тут еще надо платить за переход Кита в кавалерию! Ну подумай только! Если не хочешь писать Равенскару, я сама ему с удовольствием напишу.
– Ни в коем случае! Я напишу сама. Попрошу прийти к нам для разговора. Я, конечно, поблагодарю его, но пообещаю заплатить все до последнего пенса.
– Пообещай заплатить ему еще и проценты!
– Да, я и забыла про проценты! Что, ладо и их платить? – испуганно спросила Дебора.
Леди Беллингем воздела руки:
– Нет, Дебора, ты определенно помешалась! Я просто не понимаю, что на тебя нашло! Мало того что ты выбросила на ветер двадцать тысяч фунтов – я просто подумать об этом спокойно не могу, – так теперь ты отказываешься принять от Равенскара закладную, которую ты целую неделю пыталась у него отнять! Это уже предел! Должна бы радоваться, что так легко заполучила эти мерзкие бумажки! Так нет же! По-моему, ты предпочла бы вырвать их из рук Равенскара силой.
