Ознакомительная версия.
За эти две недели они с Женевьевой успели по-настоящему сблизиться. Он сумел довольно хорошо изучить ее характер и внутренний мир, готов был терпеливо ждать, когда она будет готова к физической близости. Хотел побороть все ее страхи с помощью ласки и нежности. Почему же теперь рассердился на женщину, с которой судьба обошлась столь жестоко?
Ответ прост. Бенедикт ревнует Женевьеву к будущему, неизвестному ему возлюбленному. Он решил, что она хочет познать с ним все таинства любви, чтобы потом произвести впечатление на другого мужчину.
— Уже поздно, Женевьева, мне пора идти. — С этими словами он подошел к камину и поднял с ковра галстук.
— Завтра в три часа дня я заеду за вами, и мы отправимся в парк. Хорошо?
— Вы все еще этого хотите? — с болью в голосе спросила Женевьева.
— Я… Впрочем, совсем не важно, чего я хочу. Пусть Вуллертон узнает о нашей прогулке и поймет, что мы вместе, а я смогу защитить вас, если он снова вздумает вас запугивать.
Его последние слова озадачили ее. Получается, он все еще хочет защищать ее от ненавистного пасынка, продолжает заботиться о ней, несмотря на то что обиделся. Женевьева не понимала, почему в этот вечер у Бенедикта так резко меняется настроение. Когда он пришел, то был весел и беззаботен, во время любовных игр стал каким-то загадочным, а теперь вдруг настроение совершенно испортилось. Она и подумать не могла, что он столь непредсказуем.
Это ее очень беспокоило. Может быть, она ему наскучила? Или ему надоели ее бесконечные и порой неуместные вопросы по поводу интимных отношений? Но, с другой стороны, последняя фраза явно показывала, что она ему небезразлична, ее судьба продолжает его волновать.
— Завтра, когда мы со свадебным кортежем Руперта и Пандоры отправимся в парк в вашей карете, я буду на высоте и не разочарую вас. Клянусь, — многообещающе глядя на него, сказала Женевьева. Она не знала, как исправить ошибку, как вернуть Бенедикту хорошее расположение духа.
— Интересно, в какой это области вы хотите быть на высоте?
— Но мы ведь с вами собирались завтра отправиться в парк в вашей карете. Вы сами предлагали мне это и говорили, что там… — Женевьева смутилась, но взяла себя в руки и продолжила: — Я имею в виду, в карете во время поездки мы сможем продолжить наши… то, что начали сегодня. Так вот, завтра, я уверена, не разочарую вас.
Как только до Бенедикта дошел смысл ее слов, настроение сразу же улучшилось. Он забыл о своих глупых подозрениях. Надменное выражение сошло с лица, и он весело улыбнулся ей:
— Неужели вы собираетесь продемонстрировать, на что способны, среди бела дня в парке, где полно людей? Ведь мы поедем не одни, а со свадебным кортежем. — Эта женщина не переставала преподносить ему сюрпризы!
— Никто ничего не заметит. Я буду стоять на коленях перед вами и доставлять удовольствие тем способом, который вам так понравился. Моя голова из окна кареты не будет видна, — поспешила заверить его Женевьева. — Всегда мечтала посмотреть на извержение вулкана.
— Боже мой! Я превратил вас в дикарку! — воскликнул Бенедикт. Глаза его заблестели от вожделения. — В чудесную дикарку! Просто восхитительную дикарку!
Женевьева почувствовала невероятную радость, когда поняла, что его настроение улучшилось и он на нее больше не сердится.
Бенедикт тоже был рад. Эта удивительная женщина умела в одно мгновение рассеивать грусть какой-нибудь незамысловатой фразой или жестом.
Но откуда взялась эта грусть? Ведь ничто ее не предвещало. Впрочем, ему не хотелось в этом копаться.
— Вообще, я представлял нашу завтрашнюю поездку несколько, иначе. Думал, это я буду стоять перед вами на коленях. Я хочу, чтобы мое лицо утопало в ваших юбках и ваш вулкан извергся несколько раз. И пусть каждое новое извержение будет сильнее предыдущего, — воодушевился Бенедикт.
Женевьева покраснела. Ею овладели смешанные чувства. С одной стороны, смущали его прямота и бесцеремонность. С другой стороны, она мечтала о том, чтобы сладостная картина, нарисованная Бенедиктом, стала реальностью.
Он заметил, что краска залила ее лицо, но не знал, что стало причиной этого — смущение или удовольствие.
— Думаю, все присутствующие на свадьбе сразу же обратят внимание на то, что герцогиня Вуллертон сидит в карете лорда Бенедикта Лукаса, — задумчиво проговорила она. — Не будет ли подозрительно, если мы всю прогулку безвылазно просидим в карете?
— Ну и что? — не понимая, куда она клонит, спросил он. — Ах вот вы о чем! Думаете, все поймут, чем мы там занимаемся? Ну хорошо, если хотите, я могу выходить из кареты между вашими извержениями, чтобы подышать свежим воздухом, а заодно и поговорить с присутствующими, — сказал он. — Тогда никто ничего не заподозрит.
Женевьева рассмеялась, представив эту забавную картину. Ей вдруг, стало весело и легко. Чем бы ни была вызвана его грусть, она прошла, а это сейчас главное.
— Неужели вы не понимаете, что так только хуже. Ситуация станет еще более двусмысленной в глазах присутствующих, — со смехом проговорила она.
— Ну что ж, тогда мне придется умереть от недостатка кислорода. Утешает одно — я задохнусь в замечательном месте. В райских кущах.
— Бенедикт, вы говорите непристойности.
— Вы правы. Но зато этот разговор невероятно забавен. Уже давно мне не было так весело. — Неожиданно выражение его лица стало серьезным. — Сказать по правде, мне никогда не было так весело. Никогда и ни с кем. Вы потрясающая женщина, Женевьева!
Последнюю фразу он сказал с неожиданным чувством и пылом.
— Я могу сказать то же самое о вас. Еще никогда и ни с кем мне не было так весело и легко, как с вами. Странно, не правда ли?
Бенедикт не знал, что ответить. И стоило ли отвечать. Женевьева очень обрадовалась, когда его настроение улучшилось. Он это заметил и очень растрогался, посмотрел на Женевьеву. Она выглядела необыкновенно привлекательно в таинственном свете свечей. Лицо озаряла радостная улыбка, оно словно светилось изнутри. Но вдруг он представил, что она так же будет смеяться с другим мужчиной, переживать из-за перемен в его настроении, и сердце опять сжалось от мучительной боли.
— Вы поцелуете меня на прощание, любовь моя? — Бенедикт притянул ее к себе, и спустя мгновение губы их слились в поцелуе.
— Вы уже уходите? — расстроенно глядя на него, спросила Женевьева. — К чему такая спешка? Еще даже нет полуночи.
— Герцогине Вуллертон нужно соблюдать режим и ложиться спать до полуночи, чтобы рука поскорее зажила, — сказал Бенедикт и сразу же пожалел о том, что напомнил Женевьеве о больной руке. Ее глаза наполнились слезами, на лицо набежала тень. — Он вас больше не обидит, Женевьева. Уверяю вас. — Бенедикт крепко обнял ее, почувствовав, как она дрожит от волнения. — Я предупредил, что, если он хотя бы приблизится к вам, сразу же будет изгнан из общества за все свои преступления. Так что вам не стоит бояться.
Ознакомительная версия.
