Ознакомительная версия.
Он наклонился и снова начал покрывать ее поцелуями. К счастью, ее модное платье застегивалось спереди. Продолжая терзать ее губами и языком, он расстегнул каждую чертову крохотную пуговку. Проклятие, их, должно быть, не меньше двух сотен!
Потеряв терпение, Джеймс просто оторвал последние пуговицы и распахнул ворот платья.
«Мэгги нанесла очередной удар», – подумал он, потрясенный и невероятно возбужденный видом атласной сорочки персикового цвета, отделанной кокетливо порочными кружевами, не скрывавшими, а подчеркивавшими красоту безупречной кожи и грудей... грудей новой Джесси.
Рука Джеймса замерла в воздухе. Ее груди бурно вздымались и выглядели при этом так же соблазнительно, как глазурь на свадебном торте, испеченном Баджером к их венчанию. Джеймс легко коснулся кончиками пальцев левого холмика и, закрыв глаза, осторожно скользнул ладонью по теплой нежной плоти. Плоти Джесси. Нет, она, конечно, не всегда казалась такой прекрасной, опьяненной страстью и не всегда смотрела на него как на бога, появившегося из древней волшебной легенды, чтобы предъявить на нее права.
И неожиданно он увидел Джесси такой, какая она была много лет назад, в ту ночь, когда он пришел в шорную кладовую конюшни ее отца с бутылкой портвейна, чтобы отпраздновать очередную победу девушки.
Она сидела, скрестив ноги, на шатком стуле, одетая в совершенно непотребные старую рубашку и бриджи, в одних толстых черных носках, еще и с дырами на пятках, в чем он нисколько не сомневался. Потные волосы прилипли к голове и были туго заплетены в косу.
И тут она произнесла противным, ехидным голоском:
– Папа сказал, что я могу поприветствовать проигравшего. Здорово я сегодня побила вас, Джеймс?! Вы не смогли сосредоточиться во втором заезде, едва не свалились с бедной лошади, когда тот жокей пытался вас пнуть. Я ужасно смеялась и, конечно, поэтому выиграла.
Потом она встала, по-прежнему нахально улыбаясь:
– Я еще не раз побью вас, Джеймс. Такова уж ваша участь.
И она нарочито расхлябанной походкой задиристого мальчишки удалилась из комнаты под громогласный хохот отца, а Джеймс даже ответить ничего не мог, только жалел, что под рукой нет веревки и он не может связать паршивую соплячку и утопить в Патапко.
Он не заметил, как пальцы перестали ласкать упругую белую плоть.
– Джеймс? Что случилось? Я очень сильно стискиваю тебя ногами? Тебе больно?!
– О нет.
Она изо всех сил сдавила его.
– Это уж слишком, Джесси. Это чересчур. Да-да, чересчур... но не смей ослаблять объятия.
Она уперлась пятками ему в спину, прижав его к безумно соблазнительному телу. Он скользнул пальцами по персиковому атласу, почти такому же мягкому, как ее плоть.
– Раньше ты никогда не касался меня так. Ужасно интересно. Тебе нравится сорочка?
– Совсем не в твоем стиле, – пробормотал он, не сводя глаз со своих загорелых, мозолистых, загрубевших пальцев, нежно гладивших полные белоснежные полушария.
– Может, теперь она больше мне идет.
– Скорее, Мэгги пытается вылепить тебя по своему образу и подобию.
– Ее образу и подобию каждый позавидует. Я хотела бы, чтобы ей это удалось. Эта сорочка – ее свадебный подарок.
– Она всегда и безошибочно знает, как можно угодить. А теперь, Джесси, не вырывайся. Лежи спокойно. Как ты смеешь болтать о всяких пустяках, когда я ласкаю твои груди?
Джесси повернула голову, остановила взгляд на небольшой чаше с телячьими мозгами, запеченными в масле, и тихо призналась:
– Я боюсь.
– Так значит, боишься... Мне кажется, что, если я овладею тобой, это будет не чем иным, как инцестом. Ну и парочка же из нас! Проклятие!
– Что такое инцест?
– Кровосмешение. Шесть лет, Джесси. Шесть лет ты была для меня младшей сестричкой. Бесконечно выводила меня из себя. А я столько раз чувствовал потребность тебя защитить. Помнишь, как я дергал тебя за косичку и ерошил волосы? Конечно, иногда мне хотелось задать тебе трепку, но, к сожалению, так и не удалось. Даже когда ты лежала на мне в саду Бланчардов, я не думал о тебе как о женщине. Ты была просто Джесси, соплячка в бриджах, которая вечно путается под ногами.
– Я не твоя чертова сестра, Джеймс. И вчера ты даже не думал ни о каком инцесте.
– Нет, но сегодня все по-другому.
Джеймс наклонился, накрыл ее рот губами, и пробормотал:
– Вчера ты была подшофе и только хихикала... да еще эти милые «ручейки» над ушами...
– Значит, тебе нужно напиться, чтобы думать обо мне, как о своей жене?
– Нет, дело не в этом. Черт побери, Джесси, если хочешь знать правду, вчера я ничего с тобой не сделал. Думаешь, мужчине нравится заниматься любовью с бесчувственной женщиной? Да ты даже всхрапнула пару раз, пока я взваливал тебя на лошадь! По-твоему, это способствует пылким чувствам?
– Ты ничего не сделал?!
Джесси с силой толкнула его в грудь, и Джеймс, невольно отпрянув, встал между ног Джесси, хотя ее щиколотки были по-прежнему сомкнуты у него за спиной. Почти обезумев от вожделения, он неожиданно для себя рванул ее сорочку и широко распахнул. Джесси охнула, пытаясь прикрыть груди, но он схватил ее за руки, а сам наклонился и поцеловал жену.
– Я никогда не сознавал, что ты так красива, Джесси... или переменилась с тех пор, как попала в Англию?
«Не просто прелестные груди, – подумал он, не в силах отвести взгляда. – А поистине прелестные». Белее парного молока, мягкие розовые соски... и он умирал от желания коснуться и поцеловать их, но оставался недвижим.
– Я просто пользуюсь кремом Мэгги каждый раз, как принимаю ванну.
– Волшебный крем. Ни одной веснушки ни на плечах, ни на груди.
– Только на носу остались.
– У тебя очень белая кожа, – едва выдавил из себя Джеймс, морщась, словно от боли.
Но Джесси все еще не отошла и была готова наброситься на него с новой силой.
– Ты действительно ничего вчера не сделал?
– Абсолютно.
– И не раздевал меня, когда укладывал в постель?
– Нет, о тебе позаботилась миссис Кэтсдор.
– Значит, ты впервые видишь меня без одежды?
– Да.
Он выпустил ее руки, потому что горел желанием стиснуть эту ослепительную, роскошную грудь. Но Джесси, не успев освободиться, сжала кулачок и ударила его в челюсть так, что Джеймс запрокинул голову. Он с проклятием снова схватил ее за руку.
Джесси пыталась отпрянуть, но он тяжело навалился на нее. Она снова упала на скатерть и, задыхаясь, взвизгнула:
– Ты, подонок! Лгал мне! Заставил думать, будто все кончено и мне больше не о чем беспокоиться! И вот я тут, по-прежнему девственна душой и телом, а ты стоишь как ни в чем не бывало да еще рвешь чудесную сорочку, подарок Мэгги, и бесстыдно уставился на мою... мою... И все это в самый первый раз, так что я умираю от стыда! Ненавижу! Черт бы тебя побрал, Джеймс, немедленно отпусти!
Ознакомительная версия.
