Сирина наблюдала, как Бригем с легкостью вписывается в этот мир, для которого он был рожден, в то время как она, вдохновляемая больше решимостью, чем уверенностью, старалась к нему приспособиться.
Приходилось усваивать новые правила, новый образ жизни днем и ночью. Здесь, при первом дворе, которого Шотландия удостоилась впервые за много лет, Сирина открывала, что значит быть леди Эшберн. Ей постоянно прислуживали, хотела она того или нет. Благодаря статусу Бригема им отвели просторную комнату, увешанную гобеленами и обставленную изящной мебелью. За считаные недели она познакомилась с большим количеством людей, чем за всю жизнь; она отметила про себя, что многие из них явились сюда из любопытства, но большинство из преданности.
Придворная жизнь продолжала смущать и часто раздражать Сирину, но люди, наполнявшие эту жизнь, заставляли ее гордиться своим происхождением и своим мужем.
Сирина составила себе первое представление о богатстве Бригема, когда он подарил ей изумруды Лэнгстонов. С помощью его связных их доставили из Эшберн-Мэнор и вручили Сирине менее чем через неделю после свадьбы.
Ожерелье сверкало камнями, зелеными, как лужайки поместья Бригема. К нему прилагались браслет и серьги, при виде которых у Мэгги отвисла челюсть. Чтобы одеть жену соответственно, Бригем выписал портного. Сирина оказалась облаченной в шелка и атлас, в невесомый батист и тонкие кружева. Она поняла, что значит носить в волосах бриллианты и пользоваться прекраснейшими французскими духами.
Но Сирина отдала бы все это за неделю наедине с Бригемом в хайлэндской хижине.
Конечно, было невозможно не наслаждаться великолепием, не купаться в завистливых взглядах других леди, когда Бригем провожал ее в комнату. Сирина с удовольствием носила красивые платья и драгоценности, причесывала волосы и чувствовала себя красивой. Но проходили дни, и она не могла избавиться от ощущения, что все это похоже на сон. Сверкание, блеск, звонкий смех женщин, низкие поклоны мужчин, ее собственные непринужденные отношения с принцем…
Но ночи были реальными. Сирина цеплялась за них так же крепко, как за Бригема в уединении их супружеского ложа. Она знала, что это временно и что дальнейшее в руках Божьих. Вскоре Бригему придется уехать. Они не говорили об этом — было незачем говорить о том, что оба хорошо понимали. Если он вернется к ней целым и невредимым, она будет удовлетворена полностью.
По ночам Сирина могла быть женой Бригема свободно — сердцем, душой и телом. Но днем она часто чувствовала себя самозванкой, временно одетой в модное платье леди. В душе она оставалась хайлэндской девушкой, жаждущей, подоткнув юбки, бегать среди деревьев осеннего парка, когда листья, срываемые ветром с ветвей, носятся в головокружительном танце. Вместо этого она вынуждена неторопливо расхаживать вместе с другими женщинами, покуда мужчины держат совет или ездят в лагерь…
Без памяти любя мужа, Сирина вкладывала сердце и душу в то, чтобы стать такой женой, какая, по ее мнению, должна быть у Бригема. Она терпеливо высиживала на музыкальных вечерах, отчаянно стараясь быть внимательной, рассматривала коллекцию живописи. Хотя Сирина находила это нелепым, она никогда не жаловалась на необходимость переодеваться из утреннего платья в дневное, а затем еще раз в вечернее. Только однажды, будучи уверенной, что за ней не наблюдают, она сопровождала Мэлколма в конюшни, взглянуть на великолепных лошадей.
Сирина завидовала праву своего юного брата в любой момент мчаться сломя голову верхом, но стискивала зубы, заставляя себя радоваться своим скромным поездкам.
— Делай это, делай то, — бормотала она, бродя в одиночестве по своей спальне. — Не делай того, не делай другого. — Выругавшись, Сирина пнула стул кончиком изящной туфельки, соответствующей ее утреннему фиолетовому платью. — Можно сойти с ума, пытаясь запомнить все правила, и стать еще безумнее, стараясь жить по ним.
Вздохнув, она опустилась в кресло. Ей хотелось оказаться на берегу озера, видеть холмы и утесы, взбираться на них, носить бриджи и сапоги. Ей хотелось…
Опершись локтями на колени, Сирина стиснула лицо ладонями. Не вполне подобающая поза для леди Эшберн, но в данный момент она не чувствовала себя ею. Она эгоистична и неблагодарна, твердила себе Сирина. Бригем дарит ей вещи, о которых многие другие женщины могут только мечтать. Он обещает ей жизнь, от которой могла бы отказаться только дура.
Она и есть дура, решила Сирина, так как сделала бы это, если бы такой шаг не означал отказ и от Бригема. Жить, соблюдая достоинство и приличия, было очень малой платой за любовь. Но она уже едва все не испортила дюжину раз, а ведь они были женаты только три недели.
Услышав, как открылась дверь, Сирина вскочила, расправляя юбки, но вздохнула с облегчением, увидев, что это Бригем. Ей бы не понравилось, если бы слуги стали сплетничать внизу о том, как леди Эшберн тоскует в своей комнате, уперев локти в колени.
Бригем поднял брови, увидев ее. Он мог бы поклясться, что она с каждым днем становится все более красивой, хотя желал время от времени, чтобы она оставляла волосы распущенными и в них можно было погружать руки.
— Я думал, ты собиралась на прогулку с сестрой и Мэгги.
— Я как раз готовилась. — Машинально она пригладила волосы, боясь, что они растрепались. — Не ожидала, что ты вернешься так рано. Совет кончился?
— Да. Ты выглядишь изумительно, Рина. Как дикая фиалка.
Со смехом, похожим на рыдание, Сирина бросилась в его объятия.
— О, Бриг, я так люблю тебя!
— Что это? — пробормотал он, когда она прижалась лицом к его шее. — Ты плачешь?
— Нет… да, немного. Это только потому, что когда я вижу тебя снова, то люблю все сильнее и сильнее.
— Тогда я постараюсь каждый день уходить и возвращаться несколько раз.
— Не смейся надо мной.
— Смеяться и рисковать тяжелой травмой? — Бригем запрокинул ее голову, чтобы поцеловать. — Нет, дорогая моя, я не стану этого делать.
Сирина увидела это в его глазах, как только он вошел в комнату. Мужество едва не покинуло ее.
— Ты должен уезжать?
Бригем поднес ее руку к губам.
— Сядь.
— Незачем, — спокойно отозвалась Сирина. — Просто скажи мне.
— Мы выступаем через несколько дней. Завтра ты должна отбыть в Гленроу.
Ее щеки побледнели, но голос оставался твердым.
— Я бы осталась до твоего отъезда.
— Я уеду с более легким сердцем, зная, что ты в безопасности в Гленроу. Путешествие займет больше времени из-за Мэгги.
Сирина знала, что он прав, и старалась с этим примириться.
