Потом они некоторое время лежали рядом, опустошенные, и она не могла бы сказать, где кончается ее тело и начинается его. Они были едины. Одно тело, одно сердце и одна душа…
От переполнявших ее чувств у нее полились слезы, и Перил нежно прижал ее к себе, чтобы успокоить. Стихла буря страстей, и Элоиза лежала в его объятиях, потрясенная и счастливая. Преодолев слабость, она, как всегда за последние девять лет, закончила день короткой молитвой: «… Благодарю тебя…»
И хотя это относилось не к нему, Перил ответил:
— Не стоит благодарности.
Элоиза по старой привычке проснулась на рассвете и обнаружила, что они лежат, тесно прижавшись друг к другу. Перил глубоко дышал, его сон был таким крепким, что он даже не почувствовал, когда она отодвинулась, натянула на себя простыню и, приподнявшись на локтях, стала смотреть на него.
Резкое мужественное лицо, широкие плечи, мощная грудь, крепкие мускулистые руки, умеющие держать не только меч, но и женщину… бледные шрамы на плечах, бедре, руке… Да, он сильный и решительный, храбрый и непреклонный, суровый и нежный. Он смертен и, возможно, более уязвим, чем предполагают многие.
Внезапно ее поразила странная мысль: он принадлежит ей. Это ее муж. Ее вторая половина. Спутник ее души. Каково бы ей было видеть другую невесту, стоящую с ним перед священником, а затем поднимающуюся по ступеням к их брачному ложу? Хотя ей нелегко было это признать, но она сказала себе, что аббатиса сделала правильный выбор. Как она догадалась?
Элоиза с улыбкой наклонилась, чтобы поцеловать его глаза, и они вдруг открылись.
— О! — испуганно выдохнула она и отпрянула в сторону.
— Что с тобой? — Он приподнял голову, оценивающим взглядом окинул ее голые плечи и спутанные волосы.
— Ничего. — Она повыше натянула простыню. — А что со мной может быть?
— Никаких заноз?
— Каких заноз? — вздрогнула Элоиза. — При чем тут занозы?
— Никаких мозолей?
— Я… — Она посмотрела на свои руки. — Нет…
— Ни синяков, ни шишек? Ни ссадин, ни порезов?
— Ничего подобного.
Тем не менее, прикусив губу, она заглянула под простыню и внимательно изучила свое тело. Перил расхохотался.
— Значит, ты пережила свою первую брачную ночь, жена, — констатировал он.
Элоиза охнула, когда он заключил ее в объятия и снова опрокинул на кровать. Они лежали, прильнув друг к другу, пока не утихли ее негодование и его смех.
— Милорд, я сделала больше, чем просто выжила, — призналась она, исследуя кончиками пальцев лицо мужа.
— Я рад, Элоиза Уитмор. Я бы не потерпел, чтобы ты, лежа в моих объятиях, тосковала по своей девичьей постели в монастыре.
Она усмехнулась.
— Думаю, вы переоцениваете удобства монастырской жизни. Вот так намного лучше. — Элоиза еще теснее прижалась к нему и вдруг сказала: — Знаешь, мне, пожалуй, следует написать аббатисе.
— Поблагодарить ее? — спросил он, прикусывая ей ухо.
— Нет, по поводу «экзамена для мужа».
— Надеюсь, ты потребуешь, чтобы она прекратила этим заниматься?
— Нет. Я хочу сообщить ей, что список вышел неполный. Там не говорилось об этом. — Она поцеловала его. — И об этом. — Она положила его руку себе на грудь и вздохнула от удовольствия. — И абсолютно ни слова не было о том, как мужчина реагирует на это. — Элоиза положила ногу ему на бедро. Конечно, это полное бесстыдство — демонстрировать таким образом свои желания, но она не могла противиться новому для нее чувству. — Правда, я не знаю, как сказать ей о подобных вещах. Лорд Уитмор великолепен в интимном плане, — официальным тоном отчеканила она. Когда Перил с изумлением уставился на нее, она подумала, что, похоже, зашла слишком далеко. Но он улыбнулся, и она продолжила: — Лорд Уитмор необыкновенно вынослив. Более того, он не из тех, кто после всего переворачивается на другой бок и храпит, будто напился вина.
Он так крепко прижал ее к себе, что его смех отдавался у нее в груди, и они хохотали, пока не ослабели от неудержимого веселья. Потом он лег сверху и снова взял ее, а она обхватила его бедра ногами.
— Как ты доложишь об этом, «Знаток мужчин»?
— Полагаю, я должна буду сказать, что милорд прямо-таки настоящий миссионер.
— Что? — Он ошеломленно взглянул на нее.
— А то, что в его объятиях женщина способна увидеть даже небеса.
Когда Элоиза проснулась во второй раз, уже не только давно рассвело, но и солнце было почти в зените. Она чувствовала боль внизу живота, словно целый день скакала верхом. Прикусив губу, она соскользнула с кровати, осторожно выпрямилась и пошла умываться.
Она привела в порядок волосы, почистила зубы, ополоснулась и, вернувшись к постели, замерла, восхищенно разглядывая ресницы Перила, отбрасывающие тень на его загорелое лицо. Кто бы мог подумать, что она, придя в монастырь двенадцатилетней неловкой девочкой, в один прекрасный день станет женой знатного господина и проведет свою первую брачную ночь, открывая новый мир доселе неизвестных ей наслаждений…
Элоиза отвела взгляд от спящего мужа и вдруг увидела ночное событие в холодном ясном свете дня. И покраснела от досады. Все эти стоны, крики, содрогания… Господи, неужели это была она?
Она посмотрела на кровать, где остались вмятины от ее тела. Конечно, все это делала она, да еще с таким удовольствием, которого вовсе и не требовалось. Боль внизу живота служила тому подтверждением и одновременно вызывала протест — она-то думала, что после столь грандиозных событий в ней произойдут разительные перемены, а вместо этого неожиданно почувствовала себя такой уязвимой, такой нерешительной… и такой растерянной.
Она увидела на полу свой свадебный наряд и замерла, не зная, что с ним делать. Наконец, решившись, она надела рубашку, нижнюю юбку и подняла с пола голубое бархатное платье. Тяжелая, чужая одежда, ночь, проведенная в объятиях мужчины, — неужели все это произошло с ней?
Отчаянно нуждаясь в утешении, Элоиза обратилась к старому проверенному способу.
Перила разбудило ощущение пустоты. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к теплой коже, а нашел только холодную простыню. Приподнявшись, он увидел возле кровати рыжие волосы и с улыбкой закрыл глаза, ощущая приятную усталость.
Да, брачная ночь не сильно отличалась от тяжелого дня воинских упражнений, правда в отличие от них его ночные упражнения были намного приятнее.
— Доброе утро, жена, — промурлыкал он, ожидая, что она кинется в его объятия.
Никакого ответа. Перил снова открыл глаза и увидел, что она не двигается. Он резко сел, в замешательстве глядя на нее. Эта смиренная поза… сложенные руки… опущенная голова…
Черт возьми, она молится!
