— Под подушкой? — Брэгг побелел как полотно. — Под подушкой, на которой она спала всю ночь?
Оба сыщика с мрачным видом кивнули.
«Последняя подсказка — Вечность». Смерть. О Господи, нет! Голова Франчески работала одновременно с сердцем.
— Брэгг, я думаю, что Джонни еще жив!
Она увидела, что оба сыщика бросают на нее любопытные, похотливые взгляды.
Брэгг помрачнел:
— Питер, покажи мисс Кахилл дамскую комнату.
И тут Франческа поняла, почему сыщики смотрели на нее так плотоядно. Ее волосы рассыпались по плечам и спутались по вполне очевидной причине. Франческа залилась краской.
Но все же она не двинулась с места.
Брэгг приблизился к ней, чтобы поговорить наедине, и сказал:
— Ты полагаешь, что он жив, потому что в письме угрожают смертью. Но, возможно, преступник лишь хочет продлить мучения.
Брэгг говорил спокойно. Франческа лишь догадалась, чего ему это стоило. В его глазах не было и намека на спокойствие, а только гнев, страх и мука.
— Все же я думаю, он жив, — упрямо заявила она. — Я это чувствую, Брэгг.
Он пристально разглядывал ее, затем проговорил, словно обсуждая научный эксперимент:
— Меня интересует, где нашли эту записку и каким образом. — И после паузы добавил: — Я подброшу вас домой, поскольку сейчас еду к Бартонам. Но прежде я советую вам привести себя в порядок.
Франческа неохотно кивнула. Ей хотелось обсудить события, но поблизости стоял Питер, чтобы проводить ее.
— О том, что произошло, мы поговорим попозже. — Брэгг покраснел.
Она кивнула и почувствовала, как встрепенулось и запело ее сердце. Франческа счастливо улыбнулась, но Брэгг уже успел отвернуться.
Питер невозмутимо проводил ее в дамскую комнату. Оказавшись перед зеркалом, Франческа обнаружила, что выглядит еще хуже, чем предполагала. Ее вполне можно было принять за шлюху. Волосы растрепались, губы распухли от поцелуев. «Видно, конец моей репутации», — подумала она, вспомнив, какими глазами смотрели на нее сыщики. Впрочем, не стоит об этом думать.
Ее больше интересовало, что скажет Брэгг, когда они окажутся наедине. Она улыбнулась. Что, если он открыто признается в своих чувствах? Сердце у нее екнуло и затрепетало.
Франческа принялась приводить в порядок волосы. Последнее письмо было найдено под подушкой Элизы. Очевидно, мстили именно Элизе, а не Брэггу и не Бартону. Кто-то хотел вывести Элизу из равновесия и свести с ума. И этот безумец становился все наглее.
Представить себе только: войти в спальню Элизы и оставить у нее под подушкой записку!
Франческа вновь и вновь спрашивала себя, знал ли Бартон о близнецах и мог ли ненавидеть жену настолько, чтобы шантажировать ее смертью сына и довести до умопомрачения.
Монтроуз тоже вхож в ее спальню. И отсюда следует… Франческа почувствовала, что ее бьет озноб. Она на минуту прикрыла глаза.
Элиза утверждала, что Бартон не знает правды о близнецах, искренне любит мальчиков и верит, что он их отец.
Слуга тоже мог сунуть письмо ей под подушку. Слуга, ненавидевший хозяйку или подкупленный Гордино.
И все-таки она полагала, что у Гордино не хватит ума задумать это дело.
Первая жена Монтроуза умерла при подозрительных обстоятельствах, когда он расплатился ее деньгами по своим долгам. Был ли это несчастный случай?
Раздался стук в дверь.
— Минуточку! — крикнула Франческа. Она поспешно расчесала волосы и собрала их в пучок. К счастью, в ее сумочке оказалось несколько шпилек, и она кое-как справилась с задачей, пусть и не лучшим образом.
И все же это не Монтроуз.
Брэгг ожидал ее в полицейском экипаже. Франческа села, и лошади тронулись. Брэгг обратился к ней:
— Вы можете быть полезны мне, Франческа. Вы поедете со мной к Бартонам. Вы женщина, и я думаю, что Элиза сейчас в вас нуждается.
Сердце у Франчески упало. Она собиралась нанести другой, более важный визит, но с ним придется обождать. Она кивнула.
Ну не безумство ли с ее стороны думать о разговоре начистоту с Монтроузом?
— Брэгг! Где вас носит? — сердито выкрикнул Бартон, когда Франческа и сыщик вошли в дом. Одежда на нем была измята, рукава рубашки закатаны, галстук со спущенным узлом болтался на шее. Похоже, он провел бессонную ночь, был небрит и бледен.
— Я приехал сразу же, как только узнал о письме. Я хочу поговорить с вами лично, Бартон, — спокойно сказал Брэгг.
— Лично! Да о чем, черт побери, со мной говорить? — еще более раздраженно воскликнул Бартон. — Этот маньяк все еще на свободе, и мой сын в его руках! Ведь это ваша работа, не правда ли? — Бартон энергично жестикулировал. Если он и заметил Франческу, то не подал виду.
Брэгг взял его за руку, но Бартон отшатнулся.
— Мы все сейчас расстроены, — негромко проговорил комиссар. — Но раздражение вряд ли поможет нам отыскать мальчика.
— Мальчика? Это не просто мальчик, Джонни — мой сын, и у него есть имя. — Слезы брызнули из глаз Бартона.
— Я знаю. Простите, — сказал Брэгг. — Я должен задать вам несколько вопросов. Ваша жена наверху?
— Да! И вы не представляете себе, в каком она состоянии! Кто бы ни был этот маньяк, клянусь, я собственноручно разделаюсь с ним, когда его поймают! — Он свирепо посмотрел на Брэгга. — Вы сможете найти моего сына? На своем ли вы месте? Я не уверен, что вы сохраните свой пост, если не раскроете это дело и не найдете моего сына.
— Время покажет, насколько я компетентен, — сказал Брэгг, не повышая голоса. Он крепко сжал руку Бартона, не давая ему вырваться. — Поскольку я руковожу расследованием, я вправе ожидать от вас сотрудничества. — Он повел Бартона через зал, взглянув на Франческу: — Пусть вас проводят наверх к Элизе. Посидите с ней, пока я не приду. Постарайтесь ее успокоить.
Франческа кивнула. Разделяя гнев Бартона, она испытывала невольное раздражение. Брэгг не заслуживал, чтобы на него кричали и обвиняли в некомпетентности. Мужчины исчезли в соседней комнате, но и оттуда долетали крики Бартона. Он явно впал в истерику и полностью утратил самообладание и чувство собственного достоинства. Бартон вряд ли виновен в похищении Джонни, да и вряд ли он автор ужасных писем. Если, конечно, он не потрясающий актер. Но Франческа была готова биться об заклад, что он не лицедействовал, и поставить на кон собственную жизнь.
Поднимаясь по лестнице, она услышала из соседней комнаты рыдания Бартона.
— Верните моего сына! — повторял он в слезах.
Франческа никогда прежде не переживала подобного потрясения.
Это так не похоже на Бартона.
Список подозреваемых делался все короче. Вот и Монтроуза нужно исключить — у него недостаточно серьезные мотивы.
Если, конечно, он не безумен и не дурачит их с тех пор, как стал членом семейства Кахилл.
