— Уилл! — окликнула она мужа. — Взгляни на наше окно. Правда, красиво?
Уилл поднял голову и улыбнулся. Неожиданно он наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Боже милосердный, что за нежности? — Она прижала ладонь к щеке. — Это на тебя не похоже, Уилл.
— Знаю, — ответил Уилл. — Рейчел… Я понимаю, что зима для тебя была ужасной, что тебе, привыкшей к красивым вещам и беззаботной жизни, было очень тяжело. Я не мастер говорить, Рейчел, но хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя.
Тронутая его словами, она взяла его ладонь в свои руки.
— Я знаю, Уилл. И я хочу, чтобы ты знал — я намерена быть тебе хорошей женой и хорошей матерью для твоих детей.
Он громко засмеялся:
— Если бы мне было суждено умереть прямо сейчас, Рейчел, я умер бы самым счастливым человеком на свете! Честное слово.
Рейчел сжала его руку, и Уилл пошел в дом готовить ужин, что-то напевая вполголоса. Рейчел охватило чувство довольства и покоя. «Возможно, это и есть любовь», — подумала она. Возможно, то, что она испытывала к Эвеллу Рэнкину, было всего лишь похотью. Похоть — это радость плоти, а любовь есть радость духа. Но тут же в ее мозгу всплыл неожиданный вопрос: почему человеку не дано одновременно испытать радости плоти и духа?
Неожиданно для самой себя Рейчел громко засмеялась. Что за философские размышления! И она виновато оглянулась, проверяя, не слышал ли Уилл ее смеха.
Позже, когда солнце превратилось в большой кроваво-красный диск и редкие облака окрасились в бордовые и пурпурные цвета, Уилл вышел из дома с двумя чашками дымящегося супа в руках. Он передал одну из них Рейчел, а сам сел на землю рядом, прислонился спиной к стене дома и принялся хлебать суп.
— Как я понял, Уотсоны неплохо провели время в Омахе? — спросил он.
— Так мне говорила Мэри.
— Я беседовал об этом с Зебом — о фермерской ассоциации. Сдается мне, неплохо бы туда вступить всем ферме рам. Я и сам не прочь, когда «Райский уголок» станет настоящей фермой.
— Если это будет зависеть от тебя, то станет — я уверена.
— Знаешь, я хочу, чтобы «Райский уголок» действительно стал таким не только ради себя или ради тебя. Это и для него тоже. — Он наклонился и погладил выпуклый живот Рейчел.
— Откуда ты знаешь, Уилл Симмонс, что это будет мальчик? Может, родится девочка.
— Это будет мальчик, — уверенно сказал он. — И я не хочу, чтобы он рос в нищете и невежестве, как я сам. Я хочу, чтобы он был воспитан, образован и, как ты, Рейчел, понимал толк в красивых вещах. Тебе повезло родиться на красивой плантации у богатого отца. Ты ни в чем не нуждалась. Я знаю, что война отняла у тебя все, и это очень плохо. Но ни война, ни что-либо другое не может лишить тебя воспоминаний детства.
— Я не думала об этом, Уилл, но ты прав, — сказала она, тронутая глубокой мудростью, прозвучавшей в его простых словах.
— Я убежал из дому, когда мне исполнилось четырнадцать. Пожалуй, это было самое лучшее, что я мог сделать для своей семьи, потому что у них одним ртом стало меньше. И теперь я не хочу, чтобы наши дети чувствовали то же самое. Я хочу, чтобы они имели все… как бы это выразиться?
— Возможности?
— Точно! — кивнул он, простодушно улыбаясь. — Я хочу, чтобы они имели все возможности.
Солнце, как будто бы с неохотой покидавшее землю, наконец опустилось за горизонт, вспыхнув напоследок буйными красками. Несколько минут вечерняя заря ярко сияла, а затем стала постепенно бледнеть, не потеряв от этого своей прелести. Небо из ярко-красного сделалось бордовым, затем приобрело различные оттенки пурпура и, наконец, стало жемчужно-серым. Появилась вечерняя звезда и засверкала, как отшлифованный алмаз. Затем показались другие звезды, и вскоре небеса засияли во всем своем ночном великолепии, .
— Рейчел? — тихо позвал жену Уилл.
— Да, Уилл?
— Знаешь, сейчас мне бы хотелось, чтобы ты не носила в себе ребенка.
— Послушай, но мне казалось, что ты взволнован и счастлив от этого.
— Конечно, Рейчел, конечно. Не пойми меня превратно. Просто, если бы ты не была беременна… я бы смог прийти к тебе ночью. И я бы постарался быть нежным и любящим, как ты того всегда хотела. Ты не думай, я не знаю. Обещаю тебе, что попытаюсь измениться. Такому мужчине, как я, нелегко перебороть себя в этих вещах, но я обещаю, что буду стараться.
Прежде чем онемевшая от изумления Рейчел успела ответить ему, Уилл встал и быстро нырнул в дом, будто застеснялся своего признания.
Меньше всего на свете она ожидала услышать от него такое! И внезапно «Райский уголок» показался ей не таким уж мрачным местом. Она посидела еще немного, мечтая о счастливом будущем, а затем отправилась спать.
Среди ночи она неожиданно проснулась и увидела, что Уилл сидит на постели. Она не знала, что именно разбудило ее, но от вида неподвижной фигуры Уилла мурашки побежали у нее по; спине.
— Уилл? — тревожно прошептала она. — В чем дело? Почему ты так сидишь?
— Ш-ш, — предостерегающе прошипел он. Теперь она тоже услышала. Это были приглушенный стук лошадиных копыт и скрип кожаных седел. Потом заквохтали куры.
— Кто-то крадет наших кур! — сердито сказал Уилл. Он соскочил с кровати, сдернул со спинки винтовку и вихрем вылетел из дома.
— Уилл, подожди! Ты же не знаешь, кто это! Но он уже был за порогом. Рейчел встала и двинулась вслед за ним. Не успела она преодолеть половину расстояния до двери, как ночь взорвалась звуками выстрелов. Прозвучали три выстрела один за другим — громкие, бухающие звуки, похожие на выстрелы из дробовика. Но ведь у Уилла была винтовка, а не дробовик!
— Боже мой! Уилл? — Рейчел выскочила наружу. Там в ярком лунном свете она увидела нелепо раскинувшуюся на земле фигуру — в длинном нижнем белье, на котором сейчас отчетливо проступали расплывающиеся алые пятна.
— Уилл, Уилл! О Боже!
Рейчел упада рядом с мужем на колени, но Уилл лежал неподвижно, с широко раскрытыми удивленными глазами. Она поняла, что муж мертв. Подняв голову, она сквозь застилавшие глаза слезы увидела двух всадников. Широкополые шляпы скрывали их лица, и они были закутаны в длинные плащи, хотя никакого дождя не было. Оба держали в руках дробовики.
— Кто вы такие? — крикнула она. — Зачем вы это сделали?
Лошади, все еще не пришедшие в себя после выстрелов, встали на дыбы. Пока один из всадников пытался обуздать своего коня, Рейчел бросилась к нему. Не помня себя от ярости, она ухватилась за обутую в сапог ногу всадника попыталась стянуть его с седла.
Он взмахнул дробовиком, и Рейчел увидела отблеск луны на опускавшемся на нее ружье. Она попыталась увернуться, но было уже поздно. Дробовик обрушился ей на голову. Она услышала оглушительный рев, увидела яркую, ослепительную вспышку и упала головой вперед, потеряв сознание.
