Он узнал от Парри, что первую половину дня она провела в уединении и что Пег Райли приехала с сундуком и коробками своей хозяйки. Эту новость Джервас воспринял как добрый знак. Теперь он тоже должен был собрать вещи. Оставалось и еще одно дело подыскать свидетелей брачной церемонии. Желательно близких друзей, умеющих держать язык за зубами.
Вечером он отправился искать их в Уайт-Клуб. И хотя там было немало его знакомых, он не нашел ни одного из тех, кого хотел бы видеть на своем венчании.
Обедая в кофейной комнате, он невольно подслушал разговор нескольких пожилых господ за соседним столиком. Они с горечью рассуждали о предполагаемом увеличении вступительного клубного взноса.
– Одиннадцать гиней? Вздор, – проговорил один из них. – Кто из нас способен выложить такую сумму?
– Очень жаль, что каждый член клуба обязан поддерживать своими средствами ремонт этого здания, – откликнулся второй. – Мы все платим за это чертово окно у входа, хотя выскочка Браммел считает его своей собственностью. В его отсутствие окном осмелился воспользоваться лишь молодой Элстон.
– Наглости у него хватает, и он способен на все. Совсем как его отец.
– Потише, он здесь, вместе с Харбертоном. Пьет, как лорд, вы только на него поглядите.
Джервас обернулся и заметил своего друга, стоящего на пороге. Он держался рукой за дверь, надеясь сохранить равновесие. Его отступник, казавшийся чуть ли не карликом, в сравнении с рослым маркизом, превосходил его элегантностью костюма.
Элстон, неуверенно и, пошатываясь, сделал несколько шагов и воскликнул:
– Хэлло, Джер. Мы идем к тебе.
Когда друзья уселись за стол, Джервас отметил:
– По-моему, сейчас слишком рано для столь обильных возлияний.
– Это вина моего дворецкого, черт бы его побрал. Он сказал, что марочный красный портвейн, хранящийся в погребе моего отца, непременно нужно выпить, вот мы с Рупертом и перестарались, прикончив его в один присест.
Официант принес герцогу меню, Дэмон с радостным видом посмотрел на него и сказал:
– Сварите побольше и покрепче кофе для мистера Харбертона и для меня, Макрет.
– Как вам будет угодно, милорд.
– Тебе следовало бы немного закусить, – посоветовал Джервас. – Принесите нам печенье и фрукты.
Официант кивнул и удалился. Мистер Харбертон потер бровь и признался, что у него ужасно болит голова.
– Завтра она разболится еще сильнее, – мрачно предрек Дэмон, не спуская с Джерваса голубых глаз. – Я никогда не поверю тому, что увидел Руперт прошлой ночью. Он и его приятель, не знаю, как того зовут, переходили улицу...
– Аллингем, – подсказал мистер Харбертон.
– Так вот, он и Аллингем переходили улицу, и тут случилось нечто потрясающее. Из наемного экипажа выпрыгнула женщина и упала прямо посреди мостовой Сент-Джеймс. Теперь ему хватит рассказов, по крайней мере, на неделю.
Джервас хмуро поглядел на спутника своего друга.
– Искренне надеюсь, что вы промолчите, Руперт. Я знаю, кто эта женщина, и буду очень огорчен, если слухи о происшествии с ней распространятся по городу.
Глаза Дэмона сузились.
– Неужели это тебя расстроит? Должно быть, речь идет о твоей маленькой танцовщице.
– Вино на тебя неплохо подействовало, ты стал быстро соображать, – откликнулся Джервас.
– И, – ликующе продолжил его приятель, – я убежден, что она пыталась скрыться от этого хама, которого мы впервые встретили в театре Седлерз-Уэллз.
– Да. Ты прав. Но больше ты от меня ничего не услышишь.
– Вызови его на дуэль, – посоветовал Дэмон. – Неужели ты позволишь какому-то буржуа и впредь издеваться над бедной девушкой? Он может довести ее до смерти.
– Бекман больше не тронет мадемуазель де Барант. Во всяком случае с завтрашнего утра ее безопасность гарантирована. Потому что завтра я женюсь на ней.
– Женишься! – вскрикнул от удивления Дэмон. – Ты слышал, Руперт? Джер намерен жениться.
– Конечно, я слышал, – отозвался мистер Харбертон. – Я пьян, но не глух.
– Ладно, ладно, какой неожиданный поворот событий. И ты хочешь сделать это без широкой огласки.
– Непременно, но буду очень счастлив, если вы оба станете моими свидетелями. Венчание состоится в часовне на Гросвенор, после него вас ждет завтрак в моем доме.
– А затем долгожданные радости медового месяца? – лукаво поинтересовался маркиз.
– Мы проведем две недели на взморье, в Веймауф.
– Взгляни на него, Руперт, он вне себя от любви, – Дэмон охватил голову руками. – Где кофе? Я должен протрезветь. Не могу же я опозорить Джерваса на его венчании.
– Я знаю, за что нам следует выпить, – важно проговорил мистер Харбертон.
– Наверное, вам лучше приберечь свои тосты до завтра, – с улыбкой отозвался Джервас.
– Я уже решил, каким будет мой подарок, – заявил Дэмон. – Дюжина бутылок портвейна тысяча семьсот восемьдесят восьмого года. Я попрошу Миммуа упаковать их и отправить в особняк Солуэй. А что ты собираешься им подарить, Руперт?
– Черт меня побери, если я знаю. Как никак, он герцог, у него есть все, что он только пожелает, и даже больше. А, вот и вы, Макрет, – мистер Харбертон с благодарностью вздохнул, когда официант подал им чашки с дымящимся кофе. Взявшис,ь за ручку, он высоко поднял чашку и величественно провозгласил: – За невесту и жениха.
Джервас разъяснил Розали, что до их венчания она должна оставаться в особняке Солуэй. Прежде чем покинуть ее, он предложил своей невесте чем-нибудь заняться, например, написать письмо тете и сообщить ей приятную новость. Розали покорно взяла у горничной перо и бумагу. Она села за шератоновский туалетный столик и коротко сообщила Матильде Лавгроув, что никогда не мечтала о подобном счастье.
Но, когда он поведала, что с завтрашнего дня станет герцогиней Солуэй, ее радость омрачили глубокие сомнения. Любовь к Джервасу и всепоглощающее желание соединиться с ним душой и телом не ослепили ее. Она не могла забыть о ряде мучительных обстоятельств. Розали чувствовала себя недостойной высокого положения в обществе, и это ее раздражало. Ее происхождение само по себе было сомнительным и, вероятно, так и не прояснится. Общение Розали с высшим светом ограничивалось знакомством со знатным джентльменом, бросавшим на нее нежные взоры в оперном театре. Ее беспокоило, что семья Марчантов, и особенно герцогиня Солуэй, посчитает, что она завлекла Джерваса в ловушку, следуя какому-то хитроумному плану.
Целый день Розали размышляла о том, почему она не отвергла его предложение, как уже не раз бывало в прошлом. В конце концов она пришла к выводу, что разумного ответа у нее нет. Никакая клятва не препятствовала ей стать его женой, на ее пути не было преград. А если бы она не согласилась, что ей оставалось делать? Лишь одно осуществить свой замысел и уехать в Париж. Но она не желала снова разлучаться с ним или коротать свою жизнь в одиночестве.
