Самым близким городом к степи был Переяславль. Миновав его, можно выйти к Киеву и Чернигову. Если будет милостив Господь, то сумеет Позвезд вернуть свой удел. Самому ввязываться в войну и оставлять надолго свое княжество Мстиславу пока что было недосуг. Вот когда удастся Позвезду вернуть Переяславль, тогда можно будет, заручившись его поддержкой, потребовать у киевского князя (все одно — Святополка или Ярослава) под свою власть Чернигов. И Мстиславу, и Позвезду весьма выгодно быть добрыми соседями, дабы отражать поползновения и со стороны степняков, и своих братьев-князей.
* * *
Дружина Позвезда быстро продвигалась на север, минуя Переяславль, к Любечу. Молодой князь понимал, что его войско слишком мало, чтобы сразиться с дружинами киевского князя, а потому решил присоединиться к новгородской рати. Вблизи Переяславля к его войску пристали торки, которые давно жили в мире и дружбе с переяславским князем. После его исчезновения они отказались заключать мир с новым киевским князем, но продолжали честно стеречь границы и помогали переяславцам в войне со степью.
В воздухе витало предчувствие битвы. Вблизи Любеча высланные вперед дозорные принесли весть о том, что движется навстречу огромное войско, ощетинившееся пиками и блистающее мечами. Возглавляет его князь Ярослав — грозный, с холодным взглядом, устремленным поверх голов. Подле него держатся несколько старших дружинников, а далее, на сколько хватало взгляда, — десятки тысяч людей, новгородцы хмурые, непокорные, гордые. И все они готовы каждую минуту вступить в бой, на всех воинах были надеты брони, шлемы надвинуты на лоб, щиты качались на левой руке, а не лежали в телегах, как обычно во время дальних переходов.
Ярослав был несказанно удивлен, встретив младшего брата, о котором уже больше года не имел никаких вестей. Впервые Позвезд увидел улыбку радости на лице сурового брата. Встретившись, братья долго ехали бок о бок, рассказывали друг другу о том, что испытали за весь этот тревожный год, сообщали новости о Святополке. А затем Позвезд спросил о Купаве.
То, что поведал ему Ярослав, свело судорогой лицо молодого князя. Побледнело оно, тревожно забилось сердце в груди, рука сжала рукоять меча. Позвезд с трудом удержался, чтобы не вспылить. Разве можно поверить в то, что из-за Купавы разгорелась война между варягами и новгородцами? А о том, что девушка была нареченной невестой погибшего князя Глеба, и вовсе Позвезд впервые услышал. Ни Купава, ни несчастный муромский князь ни слова не произнесли друг о друге. А последнее сообщение о девушке и вовсе сразило Позвезда. Неужто и впрямь Купава сбежала из Новгорода с варягом, славящимся буйным нравом, да еще для того, чтобы выйти за него замуж?!
Но все слова Ярослава подтвердил Коснятин. Правда, в отличие от князя, сын посадника, похоже, не очень-то верил в то, что Купава сбежала с варягом. Коснятин был убежден; что девушку увезли обманом. Его конюший тайком наведывался в Вышгород и встречался с самой Купавой. Радок слово в слово повторил Позвезду речь девушки:
«По своей воле замуж пошла. Но не по любви».
В словах этих чувствовалась горечь и печаль. А сам конюший с грустью заметил, что тоска и стужа застыли в очах девушки. Да и слуги на подворье Блюда рассказывали, что муж Купавы забрал всю власть в доме, прежний хозяин у него из милости живет, а всем хозяйством заправляет старшая сестра, бывшая наложница Святополка, рыжеволосая ведьма. Рутой зовут ее, и сумела она так очаровать собой варяга Гуннара, что взял он ее себе второй женой, а про ту, с которой в церкви венчался, и думать забыл. Похоже, радости Купаве замужество не принесло.
Коснятин, рассказав о судьбе девушки, тут же развернул коня и вернулся к своим ратникам — горожанам, которые еще в Новгороде решили идти в бой именно под его началом. Было заметно, что ему больно говорить о Купаве. Видать, крепко задела она сердце новгородского красавца.
Странная штука жизнь человеческая, не знаешь — где правда, где ложь. А теперь и вовсе все перемешалось — война и мир, любовь и выгода. Любовь оставила незаживающую рану в сердце, а обида черной змеей вползла в душу Позвезда. Чему верить, как верить…
На мгновение возникли перед его взором мысленным влюбленные глаза Купавы. Они пытались что-то объяснить, поведать, умоляли о прощении…
Пусть так. Если суждена ему любовь — такая глубокая, какой, должно быть, никто не испытывал, — то он сумеет справиться с болью. И спасет Купаву. Поможет во что бы то ни стало. Ежели нужна ей его помощь.
Бежал после побоища князь Святополк с дружиной, и в мире наступила тишина. Ни единого звука не было слышно на Днепре и в лесах вплоть до самого Киева. Но не радость и гордость победы наполняли душу Позвезда. Ему было грустно, что все так случилось, и неожиданно стало жаль брата, несущего на себе клеймо Каиново. Он представил, как Святополк, от которого отвернулись все, в темноте и холоде бредет куда-то прочь, продирается сквозь лесную чащу. Куда ему идти? Что ждет его на пути этом? Одинокая дорога приведет его к неизбежному — к смерти и забвению.
После битвы разошлись пути Ярослава, отправившегося в Киев, и Позвезда, который решил пробираться с остатками дружины в свою вотчину. Наверно, стоило бы остановиться где-нибудь и принять помощь местных лекарей, но уж очень хотелось поскорее вернуться к себе, в свой терем. Как же давно он там не был…
Вот только с каждым шагом коня Позвезд чувствовал себя все хуже и хуже. Дружинники не раз предлагали сделать привал, но князь в ответ лишь крепче сцеплял зубы и требовал ехать дальше. Дорога, которой они решили придерживаться, становилась все более узкой и менее наезженной, а потом и вовсе исчезла под снегом. Вокруг высились огромные ели и сосны, стояла полная тишина, лишь кое-где слышался перестук дятлов. Дружина заволновалась: было ясно, что они заблудились и забрели неведомо куда.
Пока они оглядывались, силы окончательно оставили князя, тревожно забилось сердце в груди, рука туго натянула конский повод. С трудом удерживаясь в седле, князь то зажмуривал, то открывал отяжелевшие веки. Небо и воздух сверкали солнечными искрами, отражаясь от первозданных снежинок, легким пухом круживших вокруг уставших людей. С мохнатых еловых лап временами падал на землю снег, и казалось, что это от того, что бескрайний лес дышит, словно могучий спящий зверь.
Неожиданно вороной конь Позвезда зафыркал и повел мордой в сторону самой большой ели, чья верхушка почти упиралась в ослепительные небеса. С трудом разлепив веки, князь, сощурившись от яркого солнца, разглядел под ветками мохнатой великанши небольшую избушку, подле которой трепетно вздрагивал буланый жеребец. Ноздри его раздувались, и он легкой трусцой кружил подле лесного жилища. Удивительным было то, что хозяин избушки даже не подумал привязать коня.
