Эдуард откинул с ее лба влажную прядь и прошептал:
— Милая, я должен тебя еще очень многому научить.
— Как, это еще не все? — изумилась Люси.
— Далеко не все.
Эдуард думал, что в жизни не видел женщины красивее и соблазнительнее. Она лежала, учащенно дыша, каштановые волосы разметались по подушке, кожа порозовела от возбуждения. Как неудержимо хотелось ему довести жену до истинного экстаза! Но еще сильней был страх причинить ей боль.
Люси крепко взяла Эдуарда за голову и притянула к себе. Все его благие намерения тут же улетучились, и он вторгся в ее тело — стремительно, уже ни о чем не думая. Когда она вскрикнула от боли, Эдуард остановился, но не более чем на миг, а затем покрепче обхватил ее бедра и еще глубже проник в недра ее естества.
Люси была поражена тем, как быстро боль сменилась наслаждением. Эдуард двигался все быстрее, и она инстинктивно подавалась ему навстречу. Ее губы тянулись к его рту, ее ногти царапали ему кожу, а тело внезапно обрело обостренную чувствительность.
Эдуард почувствовал ее состояние и больше не сдерживался. Вместе взмыли они на самую вершину блаженства и вместе спустились обратно на землю. Сразу же после этого оба погрузились в сон, словно усталые воины после кровавой битвы.
Эдуард проснулся перед рассветом от холода. Он сцепил руки за головой и принялся разглядывать потолок, почему-то не решаясь посмотреть на женщину, мирно спавшую в его постели.
Как быть? Неужели придется за завтраком сообщить ей, что в конце месяца он должен уехать в Индию? Но разве сможет он прожить без нее несколько месяцев? Утро безжалостно обрушило на него тяжкий груз раскаяния.
И все же он ничуть не сожалел о своем решении. Разум разумом и честь честью, но за всю свою жизнь он не встречал такой восхитительной женщины, а Эдуарду доводилось заниматься любовью с дочерьми трех великих континентов. Заниматься любовью? Да он только теперь понял истинный смысл этого выражения.
Люси — его жена. Господи, сколько же в ней нежности и любви! Нахлынули воспоминания о событиях минувшей ночи, и Эдуард капитулировал: он повернулся на бок, оперся на локоть и стал смотреть на жену.
Она спала глубоким, безмятежным сном. Длинные волосы спутались, губы припухли от поцелуев. Изгиб плеча, линия руки, родинка на шее — все живо пробуждало в его памяти подробности случившегося. В нем шевельнулось и тут же окрепло желание, взгляд непроизвольно скользнул ниже — к груди, к прикрытым простыней стройным ногам. Люси была непохожа на других женщин, и, разглядывая ее сильное гибкое тело, он никак не мог понять, почему слабая и изнеженная женская плоть прежде казалась ему такой привлекательной.
Люси шевельнулась, и простыня сползла, обнажив одну упругую грудь с розовым соском. Сосок был напряжен и в мягком свете занимающегося дня выглядел невероятно аппетитно — ужасно хотелось коснуться его губами, но Эдуард держал себя в руках. Люси устала, ей нужно поспать.
Он намотал на палец каштановый локон. Во время их первой встречи волосы девушки были грязны и густо смазаны маслом. Тогда они показались ему черными. Эдуард потерся о локон щекой. Что будет с Люси, если он не вернется из Афганистана?
Сам знаешь, тут же ответил он себе. Она снова выйдет замуж, и очень быстро — как только закончится предписанный приличиями год траура. Она молода, красива, а после смерти барона Риджхолма станет несметно богата. Разве такая засидится во вдовах?
Он сам поразился силе ревнивого чувства, всколыхнувшегося в его душе. В иных обстоятельствах это могло бы его позабавить. Но мысль о том, что кто-то другой будет наслаждаться этим роскошным телом, была невыносима. Ведь это он, Эдуард, обучил ее науке страсти! Он и должен пожинать плоды.
Впрочем, Эдуард тут же устыдился такого эгоизма. С его стороны было безответственно жениться на этой женщине. А теперь он хочет, чтобы она, уподобившись королеве Виктории, обрекла себя на роль вечной вдовицы? К тому же, кисло улыбнулся Эдуард, остается некоторая вероятность, что я вернусь живым. Удавалось же ему до сих пор выходить сухим из воды. Ах, но раньше ему было, в общем-то, все равно — вернется он с очередного задания или нет. Когда играешь с судьбой в орлянку, главное — не нервничать из-за возможных последствий. Идущий по канату не должен думать о бездне, которая у него под ногами. Но Люси лишила Эдуарда самого важного преимущества. Теперь ему не все равно, выжить или погибнуть.
Однако пора вставать. Будет лучше, если к моменту ее пробуждения он уже оденется. Разве что один поцелуй? Легчайший. Она все равно не проснется.
Он наклонился, вдохнул сладостный аромат ее кожи. Прикосновение его губ к ее щеке было очень легким, но Люси немедленно пробудилась.
— Извини, — испугался он. — Я не хотел тебя тревожить.
Огромные карие глаза смотрели на него очень внимательно и явно не забыли о вчерашнем.
— С куварских времен у меня очень легкий сон, — заметила Люси.
Эдуард целомудренно чмокнул ее в лоб. Ну почему эта женщина так его притягивает? Он отодвинулся и сел. Все, пора одеваться.
— Ты спи дальше. Я возьму одежду и оденусь у себя в спальне.
— Вообще-то я выспалась. Но мне одиноко будет без тебя…
Эдуард оцепенел. Он чувствовал, как гулко стучит его сердце.
Придется лечь рядом с ней.
— Так лучше? — спросил он, подкладывая руку ей под голову. — Уже не так одиноко?
— Да, так лучше. — Она прильнула к нему, нерешительно положила ладонь ему на грудь. — Вполне уютно.
Ну, хорошо, хоть ей уютно, подумал он, потому что самому ему было не до уюта. Стремясь устроиться поудобней, жена — несомненно из невиннейших побуждений — просунула колено ему между ног. Результат этого поступка предугадать было нетрудно. Эдуард всерьез прикинул — не усадить ли ее сверху и будь что будет? Однако стиснул кулаки и не позволил себе расслабиться. Она еще так невинна, нужно обращаться с ней поделикатней. К тому же у бедняжки, должно быть, все болит. Надо дать ей передышку хотя бы на сутки. Вот и епископ Сиренчестерский говорит, что самодисциплина — лучшая школа для души.
— Эдуард…
— Что?
— У меня такое странное ощущение…
— Какое?
— Мне кажется, я сейчас умру, если ты меня не поцелуешь.
Он замер. В горле встал комок, а Люси улыбнулась так насмешливо, что внутри у Эдуарда все перевернулось.
— Я тебя люблю, — прошептал он и прижал ее к себе. — О, жена моей души, я люблю тебя больше жизни.
Целую неделю Люси и Эдуард наслаждались жизнью в раю, существовавшем только для них двоих. Каждый день после обильного завтрака они отправлялись на верховую прогулку, скакали по холмам и зеленым долинам, разговаривали обо всем на свете. Часто вспоминали Афганистан, обсуждали политические проблемы, международные отношения, будущее Индии, рассказывали друг другу о своем детстве, о родных, о любимых кушаньях — всего не перечислишь. Они могли разговаривать часами и не уставали от беседы.
