— Мне кажется, что этот офицер не так уже незнаком вам, господин лесничий! Как будто мы уже встречались прежде!
Вольфрама поразил звук голоса Роденберга, но, осмотрев офицера с ног до головы, он отрицательно покачал головой и ответил:
— Насколько мне известно, я не имел этой чести, господин капитан! Только вот голос кажется мне знакомым, да и лицо словно напоминает... напоминает... Да может ли это быть? Мне кажется, ваше высокопреподобие, что господин офицер немного похож на проклятущего Михаэля, который сбежал от нас!
— И которого вы, как видно, не поминаете добром?
— Еще чего не хватало! Мало я натерпелся горя с этим чертовым парнем! Он был силен, как медведь, но так глуп, что с ним никто ничего не мог поделать. Ничего-то он не понимал! А в заключение еще подвел меня под немилость графа Штейнрюка! Я был рад, когда парень сбежал, и я отделался от него. Наверное, он давно уже погиб, потому что мальчишка ровно ни на что не годился!
Михаил усмехнулся при этой не слишком лестной характеристике, но отец Валентин поспешил серьезно заметить:
— Вы ошибаетесь, Вольфрам, как всегда ошибались относительно своего воспитанника. Приглядитесь повнимательнее к господину офицеру: — это капитан Михаил Роденберг!
Вольфрам отскочил на три шага назад и уставился выпученными глазами на Михаила, словно увидел привидение:
— Капитан... Михель? — с трудом выговорил он наконец.
— Который, как видите, не совсем погиб и оказался кое на что годен, поскольку ему удалось, несмотря на свою глупость, дослужиться до капитанского чина! — иронически заметил Михаил.
Лесничий продолжал стоять, словно пораженный молнией, тщетно пытаясь охватить разумом истину. В смущенной беспомощности он смотрел на Михаила, переросшего теперь своего воспитателя на целую голову, и едва-едва решился дотронуться до протянутой ему руки. Он пробормотал несколько слов, в которых приветствия перепутались с извинениями, но не был в состоянии выразить ни того, ни другого.
Отец Валентин с обычной добротой пришел ему на помощь, принявшись расспрашивать о том, как Вольфрам провел эти десять лет, но прошло немало времени, прежде чем тот настолько пришел в себя, что смог отвечать на расспросы. Однако даже и тогда его речь была сбивчивой и спутанной. Впрочем, у него мало было о чем рассказывать. Хотя новая служба приносила ему больше дохода, чем прежнее лесничество, но он жил совершенно по-прежнему и по-прежнему избегал слишком тесного общения с людьми.
Михаил почти не слушал его рассказа. Его мысль неотступно следила за маленькой колясочкой, которая ехала теперь по опасной горной дороге среди неистовства бури. Правда, на небе показалась луна, но достаточно ли ярко светит она, чтобы помочь путникам разобраться в дороге? Пытаясь развеять свою тревогу, Михаил вышел из комнаты.
Вольфрам посмотрел ему вслед, взглянул затем на священника и сказал каким-то странно подавленным тоном:
— Ваше высокопреподобие, да может ли это быть? Неужели это и в самом деле — Михель, наш Михель?
Отец Валентин не мог удержаться от улыбки и ответил:
— Но ведь вы сами видите, что это так!
— Видеть-то вижу, да все же не верится! — заявил Вольфрам. — Неужели это тот парень, который не раз попадался мне под руку из-за своей глупости? Ведь трактирщик рассказывает, что капитан — страшно ученый человек, что его даже прикомандировали к генеральному штабу и в последней войне он так разносил врага, что только треск стоял! Ко всему тому он произведен в капитаны, совершенно как мой граф, когда сорок лет тому назад я поступил к нему под начало. Значит, Михель может стать еще и генералом, как его высокопревосходительство?
— Это вполне возможно. Но разве трактирщик не назвал вам имени, которое могло навести вас на догадку?
— Нет, он называл его все время просто «капитаном», видно, питает к нему дьявольское, почтение! Ну, насколько я заметил, теперь к господину Михелю не подступишься! Он очень любезен, но сквозь эту любезность как будто слышишь: «Смотри, лучше не подходи близко!» Теперь он и зовет-то меня «господин лесничий», значит, и мне, наверное, надо звать его «господин капитан»!
— Во всяком случае вам нужно считаться с изменившимися обстоятельствами. И вот еще что, Вольфрам! Совсем не к чему рассказывать трактирщику или другим здешним знакомым, что капитан Роденберг — ваш прежний питомец. В те времена он имел мало общего со здешними обитателями, да, кроме того, с тех пор он так переменился, что его никто не узнал, когда он приехал ко мне офицером. Насколько я знаю, в былое время граф Штейнрюк строго-настрого запретил вам болтать о вашем воспитаннике. Вы очень обязали бы Михаила и меня, если бы и теперь продолжали молчать.
— Болтовней я не занимаюсь, это вы и сами знаете, ваше высокопреподобие, — сухо отрезал Вольфрам. — К тому же мало чести для меня от того, что я когда-то пророчествовал Михелю. Надо мной только будут зубоскалить, так что мне же лучше, если это дело останется между нами.
Возвращение Михаила положило конец разговору. Лесничий тут же стал прощаться и отправился в трактир. Тем временем совсем стемнело, и Санкт-Михаэль скоро погрузился в глубокий сон.
Приметы, ясные опытному глазу еще с вечера, не обманули. Около полуночи на самом деле буря разразилась с такой силой, которая была редкостью даже в этих краях. Обыкновенно обитатели деревушки спали спокойно, не обращая внимания на осенние и весенние бури, но теперь стоял такой гул и стон, что все проснулись. Встревоженные жители боязливо крестились и на всякий случай оделись, боясь, что ураган сметет с лица земли все селение.
В доме священника тоже замерцал свет. Отец Валентин встал, оделся и подошел к окну. Вдруг по лестнице раздались шаги Михаила.
— Я увидел свет в вашей комнате и потому сошел вниз, — сказал он, входя. — Я так и думал, что буря поднимет на ноги и вас тоже!
— А ты, наверное, и вовсе не ложился? — спросил отец Валентин. — По крайней мере я все время слышал твои шаги над своей головой!
— Я не мог заснуть, но, право же, не думал, что помешаю вам!
— Да нет же! Я и без того не мог заснуть, все время думал, как доедет графиня Герта. Слава Богу, что буря разыгралась во всей силе лишь к полуночи! Графиня уже в одиннадцать должна быть дома.
— Вы уверены в этом? — быстро спросил Михаил.
— Ну, конечно! Отсюда до Штейнрюка три часа езды, а все это время небо было довольно ясно, к тому же сейчас полнолуние. Я боялся, что буря разыграется раньше и застанет графиню в пути. Но если она успела хотя бы выбраться с гор на долину, то опасности вообще не может быть!
— Если она успела! Но как знать это наверное? — пробормотал Михаил.
