– Мистер Синклер, это любезно и исключительно романтично.
– Вот видите. – Дэниел опустил ее руку, но продолжал держать. Корделия не возразила, и это показалось ему добрым знаком. – Леди Корделия, значит, вы собираетесь выйти за меня замуж?
– Скорее за галантность и романтику. – Она высвободила свою руку. – К сожалению, мистер Синклер, такие дела не делаются так просто. Нельзя объявлять решение такой важности в самом начале вечера.
– Нельзя?
– Конечно, нельзя. Это все равно, что узнать, чем кончится спектакль сразу после того, как перед первым актом поднимут занавес, или прочитать конец книги, не успев дочитать и первой главы. Вы и я на самом деле только что познакомились. Какое бы решение я ни приняла до того, как встретиться с вами лицом к лицу…
– Или маской к маске.
– …оно может оказаться совсем не тем, какое мне захочется принять после того, как я проведу с вами вечер. Это лишит вечер всей прелести, предвкушения неведомого.
– Меня никогда не влекло неведомое.
– Тогда вам это будет полезно. – Она отпила еще шампанского.
– Но вы дадите мне ответ сегодня вечером?
– Вы полагаете, что решение уже принято? Но, возможно, вы ошибаетесь. Все может зависеть от того, что произойдет сегодня вечером. Никогда не знаешь, что можно почувствовать после восхитительного флирта и беседы, внешне выглядящей абсолютно пристойно, но на самом деле наполненной всякого рода намеками и обещаниями.
– Любезностями и романтикой?
– Безусловно. – Корделия улыбнулась. – И желательно, при свете звезд…
– Мы как раз под звездами.
– …под музыку, играющую где-то в отдалении…
– И музыка есть. – Он кивнул в сторону балкона.
– И во время танцев. – Корделия покачала головой. – Я ни за что не соглашусь выйти замуж за мужчину, с которым не танцевала.
– Тогда следует наверстать упущенное. – Допив шампанское и взяв из руки Корделии ее бокал, Дэниел поставил их на балюстраду. – Играют венецианский вальс, леди Корделия, мой самый любимый танец.
– Теперь вы правы, у нас есть еще что-то общее. – Она взяла Дэниела под руку. – Вы знаете, когда-то вальс считался не особенно приличным.
– Вполне могу понять почему, – ответил Дэниел, когда они вышли на площадку для танцев.
– Можете? – Она положила правую руку на плечо Дэниела. На мгновение он застыл, вспомнив, как ее пальцы касались его тела.
– Конечно, могу. – Правой рукой он взял ее левую руку, а свою левую руку легко положил на талию Корделии.
– А мне он совсем не кажется неприличным.
– Не кажется, леди Корделия? – Существовало ли что-либо более неприличное, чем желание, захлестнувшее Дэниела, когда он коснулся руками Корделии? – Приятно держать в объятиях красивую женщину на глазах у такого количества публики при молчаливом ее согласии. – Он привлек ее к себе.
– Вы держите меня крепче, чем допускают приличия, мистер Синклер, – холодно указала ему Корделия.
– Я это прекрасно осознаю, леди Корделия, – шепнул он.
– Мистер Синклер, вам следует ослабить свои объятия.
– Да, леди Корделия, полагаю, должен, но я не стану этого делать. – «Ни сейчас и никогда».
С этими словами Дэниел закружил ее в танце. Музыка захватила их. Внезапно он ощутил всю прелесть момента: ритм музыки в три четверти, танцевальные фигуры, ночное небо и женщина в его объятиях. Женщина, которую он любит и которая полюбит его.
Она полюбит его, в этом Дэниел не сомневался, хотя с того момента, когда узнал о настоятельной необходимости получить капиталы, обещанные в приданое Корделии, не был уверен почти ни в чем. Корделия засмеялась, увлеченная танцем или собственными тайными мыслями. Дэниел и не стремился это понять, а просто смеялся вместе с ней. В эту минуту он не сомневался, что все сложится… великолепно.
Танец подошел к концу, но Дэниел задержал Корделию на секунду дольше положенного, и она не отстранилась от него.
Возможно, в этот вечер он скажет ей всю правду. Но сейчас его намерения еще не прояснились. Однако чем скорее все останется позади, тем скорее они начнут совместную жизнь и тем скорее она постоянно будет в его объятиях, в его постели, в его жизни.
– Это замечательно, леди Корделия. – Он неохотно отпустил ее.
– Должна согласиться.
– Я навсегда запомню, как мы в первый раз танцевали вместе – под звездами в теплый летний вечер.
– Поздравляю, мистер Синклер, это чрезвычайно галантно.
– А романтично?
– Несомненно, романтично, – ответила Корделия.
Все складывалось значительно лучше, чем ожидал Дэниел.
– Нам нужно о многом поговорить, вам и мне.
– Наверное, вы правы. Однако гости идут в бальный зал. Очевидно, скоро начнется концерт, нам следует присоединиться…
– Нет, – перебил ее Дэниел и, схватив за руку, потащил вниз по ступенькам террасы в сад.
– Но я знаю, что леди, которая будет петь, просто неповторима и…
– Я устрою, чтобы вы послушали ее в другое время, – бросил он на ходу.
Они миновали нескольких человек, направлявшихся в бальный зал, которые с любопытством посмотрели на них. Молодые люди – Дэниел и Корделия – спешили в противоположном направлении. Неизвестно, что было на уме у высокого темноволосого мужчины, тянувшего за собой леди в роскошном зеленом вечернем платье. Дэниел не мог похвастаться обилием хороших идей, как вести себя с Корделией, но одна идея – быть в этот вечер в масках, – несомненно, блистательная.
– Куда мы идем?
– Нам нужно поговорить наедине.
– Мы и говорили наедине.
– Не совсем наедине. Нам нужно обсудить дело чрезвычайной важности. – Несмотря на отсутствие четкого плана, еще до прибытия Корделии Дэниел обследовал садовые дорожки и нашел одну, освещенную фонарями, как и все остальные, но оканчивающуюся укромной уединенной скамейкой и романтичной садовой скульптурой – обнимающейся, почти обнаженной греческой пары. – Эта подойдет.
– Подойдет для чего? – Корделия выдернула свою руку из руки Дэниела. – Я не в восторге от того, что меня, как ребенка, тащат по саду. И, кроме того, мистер Синклер…
– Дэниел.
– Что?!
– Вы должны называть меня Дэниел. При сложившихся обстоятельствах мы должны называть друг друга по именам. Прошу вас с этого момента называть меня Дэниелом, а я твердо намерен называть вас Корделией.
– Я не давала вам разрешения называть меня Корделией, – возмутилась она.
– Тем не менее я буду называть вас Корделией. – Он безуспешно старался сосредоточиться. Ему стоило огромного труда думать о чем-либо другом, а не о том, что делают ее скрещенные руки с грудью под платьем. – А вы станете называть меня Дэниелом.
– Что ж, прекрасно, Дэниел. – Она буквально выплюнула его имя.
– Мне нравится, как вы произнесли мое имя, как легко оно слетело с ваших губ. Произнесите его еще раз.
Несколько мгновений Корделия молча смотрела на него. Ему показалось, что уголки ее губ чуть-чуть приподнялись.
– Дэниел. – Она раскрыла веер, висевший у нее на запястье. – Вы знаете, что на древнееврейском языке ваше имя означает «Гнев Божий»?
– Оно означает «Бог мне судья».
– Вы уверены?
– Да, – не колеблясь ответил Дэниел.
– И он не единственный судья.
– Что вы подразумеваете?
– Вероятно, много людей может судить о вашем поведении. Возможно, ваш отец, ваши инвесторы, я…
– Вы?
– По вашим письмам. – Она ткнула веером в Дэниела.
– Конечно, вы правы. Я обязан принести вам извинения, Корделия. Вначале мне казалось, что для нас обоих лучше, если я вам не понравлюсь, и вы из-за этого откажетесь от брака.
– Понимаю. – Она надолго задумалась. – На самом деле с вашей стороны это было не слишком хитроумно. Должна признаться, что такая же идея вначале пришла и мне в голову, но я не так активно ее осуществляла.
– Вы назвали меня дурно воспитанным, бескультурным тупицей. По-моему, это говорит об исключительно активных действиях.
– Это лишь на бумаге, Дэниел, – возразила Корделия. – Вслух я предпочитала выражение «высокомерный, самодовольный осел».
