— От кого у тебя ребенок? — резко спросил он.
— Если бы даже знала, ни за что не сказала бы тебе. Но для всех, разумеется, ребенок твой, мой дорогой. — Раскрытие Клеопатрой Марку Антонию его отцовства не могло быть сделано с большим самодовольством. — Ты самый богатый и красивый бакалавр в Монтане, а я самая красивая девушка. Все прекрасно совпадает.
Он посмотрел на нее и увидел действительно красивую и вместе с тем холодную безжалостную женщину, хищную, как тигрица.
— Нет! — загремел он.
— Мне бы хотелось, чтобы свадьба состоялась… скажем, через три недели. Времени достаточно, чтобы сделать все приготовления. Я сама дам объявление в газетах и договорюсь с епископом. Что касается приема, по-видимому, отель будет маловат… придется снять танцевальный зал Клаудио. Да, там будет превосходно.
— Никогда, — грубо сказал Трей, поднимаясь. Он не был уверен, что сумеет удержать себя и не ударит ее, если задержится еще хотя бы на минуту. Он всегда знал, что у Валерии нет совести, но только теперь оценил ее безжалостность.
— На свадьбе должно быть французское шампанское… — Он услышал ее последние слова, закрывая за собой дверь.
Встреча Хэзэрда с судьями была не более удачной. Оба они вполне положительно восприняли бы «вклад в избирательную кампанию» за помощь в любом другом деле, кроме обвинения в изнасиловании. Если Валерия в открытую предъявит обвинение, общественное негодование перевесит любое судейское решение. Индейцам не прожить и недели, и ни один судья не может рассчитывать на то, что его после этого изберут. Поэтому при всей своей жадности, они ничего не могли сделать для Хэзэрда и были безутешны, отвергая его щедрое предложение.
Отец и сын встретились за ленчем в монтанском клубе и обсудили безуспешность предпринятых ими действий.
— Все бы ничего, если бы не обвинение в изнасиловании, — произнес Хэзэрд со вздохом.
— И если бы мы не были индейцами, — добавил Трей цинично.
— Здесь много всего замешано, — сказал Хэзэрд.-Если бы не наше богатство…
— И если бы Валерия не была столь жадной, — пробормотал Трей. — Она говорит о свадьбе через три недели.
— О Боже! — Хэзэрд мрачно посмотрел на сына. — А как же Импрес?
— Не представляю, как объяснить ей все это.
— Мы могли бы, — сказал Хэзэрд, глубоко вздохнув, — похитить Валерию и Дункана и держать их в горах. Однако будет много шума, особенно если кто-то еще входит в заговор. Лучше потянуть время в надежде, что они передумают. Но это, конечно, сомнительная надежда, учитывая их жадность. Дункан годами обманывал правительство по своим армейским контрактам. Он не тот человек, который прислушивается к голосу разума.
— А Валерия вообще не знает значения этого слова. Послушай, мне придется быть женатым самое большее шесть месяцев, может быть меньше. — Трей пожал плечами. — В этой ситуации у нас нет выбора. Теперь мне надо объяснится с Импрес. — Трей откинулся в кресле. — Но прежде мне нужно выпить.
Отец протянул руку и вновь наполнил стакан сына.
— Через шесть месяцев, — сказал он, — выпьем за развод.
Подняв стакан, Трей мрачно усмехнулся.
— Если я не придушу ее раньше.
— Валерия обладает непробиваемым бесстыдством, — сухо заявил Хэзэрд. — Когда ее отец ненадолго вышел из комнаты, она сделала мне интересное предложение.
— Я бы не стал, — заметил Трей сардонически, — задерживаться с ней вдвоем.
— Кажется, она оскорбилась, когда я сказал, что, на мой вкус, она слишком стара.
Трей засмеялся.
— Такая неблагодарность может стоить тебе еще одного миллиона. Ну а я, — наклонившись вперед, он потянулся за бутылкой, — я продан на шесть месяцев с потрохами. — Он осторожно наполнил стакан до самого верха и поднял его, приветствуя отца. — Смотри на это проще… все не так уж плохо. Она могла быть матерью моего ребенка.
— Ты уверен, что ребенок не от тебя?
— Это единственное, в чем я уверен в этом грандиозном шантаже в стиле Макиавелли, — сказал Трей с печальным вздохом. — Может быть, поэтому я не схожу с ума.
Когда Трей вошел в комнату к Импрес, все дети были там, и он провел мучительный час, поддерживая вежливый разговор, выслушивая отчет каждого о проведенном дне, обсуждая планы на будущее, так как радостная Импрес сообщила им о предстоящей свадьбе. Это был самый тяжелый час в его жизни.
Видя напряженность Трея, Импрес отослала детей, чтобы они привели себя в порядок к ужину.
Трей немедленно поднялся и стал расхаживать по комнате.
— Твоя поездка в Елену была неудачной?
— Можно так сказать, — пробормотал он и, остановившись у бюро, взял в руки и тут же положил на место щетку для волос.
— Ты о чем-то хочешь поговорить?
— Скорее, мне не хотелось бы говорить вообще.
— Прости меня, — извинилась Импрес, угрюмый вид и тревога Трея были необычны. — Я не собираюсь лезть в твои дела. — Трей был совершенно не похож на себя.
Трей смотрел на женщину, которую, как он недавно понял, любит. Единственную женщину, которую он может любить. Сегодня на ее щеках появился румянец, впервые после болезни бледность оставила ее. Она выглядела свежей и здоровой, волосы красиво обрамляли лицо, тонкое кружево на ночной рубашке делало ее очень молоденькой. Глаза были живые, цвета лужайки, которую обмыл летний дождь. В них таились доверие и надежда.
Разница между Импрес и Валерией была несоизмерима.
— Вот что я хочу сказать, — начал Трей голосом, в котором угадывалось страдание. Он глубоко вздохнул и негромко продолжил: — Это должно быть сказано.
В животе у Импрес что-то оборвалось, и пальцы у нее задрожали.
— Я знала, что-то случится.
— Это должно было случиться с нами, — сказал Трей, опускаясь в кресло рядом с постелью. — Тут нет твоей вины, — добавил он быстро, заметив испуг на ее лице.
— Скажи же мне, в чем дело, — спокойно сказала Импрес, хотя от предчувствия катастрофы у нее закружилась голова. Красивое лицо Трея было искажено гримасой, поджатые губы превратились в тонкую черточку.
— Что ты скажешь, если мы отложим на полгода нашу свадьбу? — спросил Трей невыразительным тоном.
— И это все? — сказала Импрес с радостным облегчением. Это вовсе не так плохо. Ее ужасный страх рассеялся. — Я не возражаю. Лето самое подходящее время для свадьбы. — Она улыбнулась Трею. — Не будь так мрачен. Я люблю тебя, и, от того, что наша свадьба состоится не через неделю, а через полгода, земля не перевернется.
Трей не улыбнулся, и Импрес поняла, что за его словами кроется что-то более серьезное.
— Я еще не сказал тебе самого худшего, — сказал он тихо. — Я должен жениться на Валерии Стюарт.
