– Мои платья… ты их тоже сама шила? Поэтому запрещала брать поношенную одежду, которую дарили мне леди?
Роза пожала плечами:
– Я ненавидела себя, когда надевала обноски моих братьев.
– Ты хотела, чтобы у меня было то, чего не имела ты? – спросила Речел.
– Я хотела гордиться тобой.
Гордость. Гордость Розы. Гордость Генри. Ее собственная гордость, мешавшая ей просить мужа быть с ней более искренним. Речел устала от всего этого. Она снова указала на мешочек с деньгами:
– Это твое, Роза. Я брала у тебя взаймы и теперь отдаю.
– Можешь считать их своим наследством, Речел. Ты мне ничего не должна.
Не должна. Речел удивило, что ее мать поступает так же, как Генри, считавший, что если жена что-то делает для него, он становится ее должником и обязан рано или поздно отплатить той же монетой. Речел опустила мешочек в карман:
– Хорошо… пусть будет по-твоему. Роза перевела разговор на другую тему:
– Знаешь, мне когда-то очень нравилось жить в этой долине. Я уже не помню, сколько времени прошло с тех пор… – она покачала головой. – Я возвратилась в эти места и нисколько не жалею.
– Но как же ты бросила бизнес? – удивилась Речел.
– Я тогда была порядочной, Речел, – продолжала Роза, не обращая внимания на вопрос дочери. – Маленькая хорошенькая дочка фермера, которая любила возиться в огороде…
Речел вспомнила горшки с цветами на окнах борделя. Вспомнила, что там во дворе тоже был огород, за которым Роза ухаживала. А весь выращенный урожай отправлялся на кухню.
– …Здесь теперь твой город, твоя земля, – говорила Роза. – В долине достаточно места. Следующей весной я уеду, найду себе пристанище у реки.
– У нас тоже достаточно места, – возразила Речел.
– Но я не могу остаться! Ведь здесь живет твой муж – или кем ты его там считаешь?
Речел не ответила. Мать и раньше частенько иронизировала по поводу ее планов и мечтаний о будущем. Речел была не в силах придумать причину, из-за которой Роза могла бы остаться в Промисе, и еще не решила, хочет ли она сама, чтобы Роза осталась.
– Ты не первая женщина, которой приходится выбирать между родителями и любимым человеком, – сказала Роза. – Но в твоем случае выбрать нетрудно. Ты считаешь, что тебе нужно быть рядом с мужем, и мы обе знаем, что я такого внимания не заслуживаю.
– Ты так говоришь, словно сама когда-то делала подобный выбор, – возразила Речел. Она понимала, что в словах матери есть изрядная доля правды, хотя не знала, можно ли назвать любовью то, что она испытывала к Генри.
– Я хотела многому научить тебя, Речел…
– И тебе это удалось.
– Но я не научила тебя быть эгоистичной. Тогда тебе было бы легко сделать какой угодно выбор.
– А если потом будет мучить совесть?
– Если бы ты была эгоистичной, то помнила бы не о совести, а о выгодах, которые приобрела.
Роза повернулась и направилась к хижине. Они никогда раньше не разговаривали так долго, но Речел казалось, что и эта беседа еще не окончена. Так и произошло. Роза остановилась и позвала:
– Речел!
Та подошла к матери и увидела в ее глазах суровость, а на губах – презрительную усмешку. Точно так же на Речел смотрел Генри, когда боялся обнаружить перед ней свои слабости.
– Да, я тоже делала подобный выбор: остаться с тобой или уехать с мужчиной, которого, как мне казалось, я любила. Была одна семья, которая хотела тебя забрать. Я бы с радостью отдала тебя, если бы не боялась укоров совести и была хоть чуточку эгоистичной.
В этих словах для Речел было столько нового и неизвестного, что она испытала настоящее смятение чувств. Ей хотелось о многом расспросить мать, но в голову пришел только один вопрос:
– Кто был этот человек? Мой отец?
– Да – если ты хочешь так его называть. Он служил в армии северян и дезертировал, когда его полк пытался захватить Колорадо. Оказался в наших местах, встретился со мной и хотел, чтобы мы уехали в Денвер-Сити.
– Понятно… Он хотел, чтобы ты бросила меня. Но тебе не хватило эгоизма. А теперь ты жалеешь об этом, так как, наверное, думаешь, что моя жизнь все равно не удалась.
Роза ничего не сказала, только глаза ее заблестели – от слез или от гнева? Речел показалась нереальной даже сама мысль о том, что у нее где-то есть отец. Она почему-то не испытывала к этому человеку ни любви, ни ненависти. Его просто не существовало. Когда-то Речел очень хотелось узнать правду о своем отце, но теперь ей было все равно. Она привыкла жить своей жизнью, и даже если бы Роза призналась, что никогда ее не любила, для Речел это не явилось бы сильным душевным потрясением.
– Но почему, Роза?.. – пробормотала Речел.
– Почему я осталась с тобой? Потому что мне хотелось того же, что и тебе: не отказаться в этом мире одинокой, чувствовать, что ты кому-то необходима. Или ты спрашиваешь, почему я вдруг все рассказала? Потому что сейчас больше, чем когда-либо, тебе нужно знать правду.
– Нет, Роза, мне почему-то теперь все безразлично. Ты могла бы рассказать и раньше. Я хотела знать эту правду каждый раз, когда играла во дворе дома и ты звала меня – но только для того, чтобы отправить на чердак. Я хотела ее знать, когда ты дала мне эти деньги… – Речел похлопала ладонью по карману. – Но ты даже не попрощалась со мной по-человечески. Затем, в какой-то миг, я поняла, что, кроме матери, мне нужен кто-то другой…
– Ты просто поняла, что нужно полагаться только на себя, – ответила Роза, – верить только себе. Ты научилась быть сильной. – В ее голосе звучала гордость. – Когда-то я говорила тебе, что нужно бороться только за себя, а не за кого-нибудь другого. Именно поэтому я собираюсь уехать и думаю, что так будет лучше для тебя. Пока я здесь, ты очень рискуешь: твой англичанин может узнать правду обо мне.
– Я это понимаю. И уже говорила тебе и скажу снова, что ты можешь остаться насовсем.
Роза фыркнула:
– Ничего ты не понимаешь! Если я останусь, ты будешь бороться за меня со своим мужем и, скорее всего, проиграешь. Если же я уеду, ты будешь бороться только за себя и, вероятно, выиграешь свой приз… или кем ты там считаешь этого мужчину.
Речел отступила назад. Казалось, в словах матери есть какая-то лишь ей ведомая логика, но в целом они лишены смысла и больше похожи на бред. Она твердо и решительно отрезала:
– Ты остаешься, Роза! Я хочу, чтобы ты осталась – ради меня.
Речел повернулась и зашагала прочь. Ей хотелось броситься бежать, но она знала, что все равно не скроется ни от Розы, ни от Генри, ни от самой себя. Речел не могла избавиться от мысли, что, как и мать, она зачала дитя в похотливой страсти, а не в любви, и мужчина ее сердца тоже дал ей понять, что не собирается воспитывать этого ребенка и покинет ее так же, как ее отец когда-то покинул Розу.
