Люди один за другим бесшумно поднимались по веревочной лестнице и расходились в разных направлениях. Генри подробно описал им, где стоят ночные дежурные. Команда занимала свои места и готовилась к отплытию. Бен сопровождал Алекса, который поднимался на верхнюю палубу. Оба они двигались с чрезвычайной осторожностью, но, впрочем, любой шум скрадывался непрекращающимся ливнем и ударами волн.
Внезапно тишину нарушил скрип ботинок по дереву. Послышался грубый смех.
— Черт побери этот дождь! — выругался кто-то благодушно. — Почему-то мне всегда везет на дежурство, когда льет как из ведра!
— Эх ты! — послышалось в ответ. — А вот я бы мог славно провести эту ночь с одной маленькой индийской шлюхой в сухой постельке, вместо того чтобы торчать здесь. Так что можешь не рассказывать мне о своих трудностях.
Голоса быстро приближались и казались очень громкими.
Алекс и Бен обменялись взглядами и почти вжались в мокрую скользкую стену. Минуту спустя они увидели две фигуры, на плечах у которых болтались длинноствольные мушкеты.
Алекс бросился вперед, Бен отстал от него не больше чем на секунду. У дежурных хватило времени только на то, чтобы вскрикнуть от удивления. Алекс выбрал своей целью более крепкого мужчину — неуклюжего бородатого гиганта с широкими плечами и обвислыми усами. Все его удивление было немедленно прервано сокрушительным ударом в нос, он зашатался, по лицу потекла кровь. Но все же матрос намеревался не отступать, а дать отпор. Однако прежде чем он успел поднять кулак, Алекс нокаутировал его одним ударом в живот, и тот повалился на пол. Алекс выхватил мушкет из его ослабевшей руки и еще раз ударил им лежащего человека по челюсти. Несчастный застонал и потерял сознание.
Противник Бена — низенький темнокожий парень — к тому времени тоже был повержен: он лежал ничком, и изо рта его текла струйка крови. Бен широко улыбнулся Алексу и отсалютовал ему отвоеванным мушкетом.
— Хорошо сработано, петушок, — засмеялся Алекс. — Не забудь вернуться сюда перед отправлением и выбросить их обоих за борт. Надо полагать, они оживут, когда наглотаются воды, и им придется выгребать к берегу, но тогда эти люди уже нам будут не опасны. У меня нет никакого желания заботиться по дороге о каких-то там пленниках в трюме. Понятно?
— Да, сэр.
— Хорошо. Пошли дальше.
Алекс с Беном уже почти добрались до лестницы, ведущей на верхнюю палубу, когда до их ушей снова донесся звук голосов. Они замерли и стали внимательно слушать. Разговаривали тихо, поэтому слов было не разобрать. Один голос принадлежал мужчине. Другой, более энергичный, — женщине. Глаза Бена округлились. Он стиснул плечо Алекса с бессознательной силой. Этот голос — он его узнал!
— Капитан! Это похоже…
— Да, мой друг, я знаю. Это она. Неподражаемая и вездесущая мисс Трент.
Что-то в Алексе заставило Бена сжаться, но тот, казалось, совершенно о нем забыл. Он с силой вцепился в свой мушкет и заговорил, как будто обращаясь к самому себе:
— Я и представить себе не мог, что это возможно. Однако, кажется, я буду иметь удовольствие снова увидеть Лиззи. Да, воистину, это моя счастливая ночь. Чего нельзя сказать о ней. — Алекс засмеялся холодным, жестоким смехом. — Когда я с ней разделаюсь, она тысячу раз пожалеет, что однажды имела дерзость покинуть берега Англии.
Роберт Мабри взволнованно вышагивал по палубе «Шершня», низко надвинув на глаза капитанскую фуражку, чтобы защититься от дождя, который лил не переставая. Еще совсем недавно на улице шел настоящий ливень, но за последние полчаса он несколько поутих. Это дало возможность капитану выбраться из дома на свежий воздух и совершить обход корабля, который завтра утром ему предстояло вывести в открытое море. Роберт страстно желал, чтобы утро наступило как можно быстрее, — он жаждал уйти в плавание. После многообещающего начала Калькутта в конце концов совершенно не оправдала его ожиданий. Будь она проклята, эта Калькутта, лучше бы к ней и не приближаться! Вместо того чтобы отправиться в обратный путь в сопровождении прекрасной наследницы богатого состояния, которая могла бы стать его невестой, он покидал этот берег как рядовой второразрядный поклонник, которым пренебрегли самым унизительным образом ради притязаний какого-то престарелого толстяка. Капитан с отвращением сплюнул в бурлящую за бортом воду.
Когда Роберт Мабри в первый раз увидел Элизабет Трент, то был захвачен ее красотой, благовоспитанностью и утонченностью. Он с подчеркнутым вниманием относился к ней на протяжении всего плавания в Калькутту. И только позднее, после многочасовых бесед с ней на разнообразные темы, открыл — с большим удовольствием для себя, — что Элизабет, кроме прочих несомненных достоинств, обладает и немалым богатством. Именно после этого открытия относиться к ней он стал со всей серьезностью.
Роберт Мабри был честолюбивым человеком. Он уже завоевал репутацию блестящего офицера, однако его амбиции все еще не были удовлетворены. Женитьба — на деньгах или на титуле, а лучше всего на том и другом одновременно — всегда оставалась заветной мечтой. С появлением Элизабет эта мечта вдруг оказалась до невероятности реальной. Конечно, было очень прискорбно, что семья Элизабет Трент не обладала титулом, тем не менее она принадлежала к высшим кругам лондонского общества. А этого вместе с ее значительным состоянием вполне было достаточно. Он начал ухаживать за ней всерьез, убеждая себя в том, что из нее может получиться очаровательная жена.
И все шло вполне гладко до тех пор, пока на сцене не появился Томас Синклер. При воспоминании о нем на лице Роберта возникла гримаса. И эта шлюха молодости предпочла высокое положение. О женщины! Капризны и изменчивы, как погода. Да, Роберт был чрезвычайно унижен тем, что Элизабет предпочла Синклера ему, но не это волновало его больше всего. Самое худшее состояло в том, что были разбиты его надежды на будущее. Как будто вожделенное изысканное блюдо, которое уже стояло на столе и к которому он протягивал руку, внезапно исчезло. Роберт смог только облизнуться, видя уплывающие деньги и положение в обществе, которые принесла бы ему женитьба на Элизабет. Но вместо праздника получил шиш. Блюдо, можно сказать, вырвали у него из-под самого носа, и ему оставалось только вдыхать его аромат и мучиться от сознания того, что он сам мог бы всем этим обладать. Неудовлетворенный голод оставил в нем чувство горечи и злости. А это было весьма опасным сочетанием.
Цоканье копыт по мощеной улице, ведущей на пристань, заставило отвлечься от тягостных раздумий. Роберт начал с любопытством вглядываться в туман. Если судить по звуку, это должен быть экипаж с запряженной в него четверкой лошадей. Какого дьявола кому-то понадобилось в такое время, к тому же под дождем, отправляться на пристань?
