Не отрывая холодного взгляда от ее лица, с твердой уверенностью он произнес:
— Давно мы с вами не виделись, графиня.
— Боже мой, это вы!
Улыбка на лице Джейсона стала почти жестокой.
— Боюсь, что так, любовь моя.
Она отпрянула от него, не сводя испуганного взгляда. Потом повернулась и попыталась проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку и остановил. Держа за плечи, прижал ее к стене.
— Ты хочешь оставить меня, дорогая? Как жаль! А я-то шел сюда, думая обрадовать тебя тем, что еще пребываю на этом свете.
Она с надеждой посмотрела на дверь и хотела закричать.
— И не думай об этом. Вряд ли тебя кто-нибудь услышит, но если и услышит, вряд ли правильно поймет, зная, чем ты здесь регулярно занимаешься.
Она запрокинула голову — он помнил эту ее манеру. Страх в ее глазах постепенно исчезал.
— Откуда ты это знаешь? Ты бросил меня, оставил меня беззащитной перед ударами судьбы. Какое ты имеешь право обвинять меня?
— Я бросил тебя?
— Да. И сбежал из тюрьмы, не подумав о том, что будет со мной. Оставил меня объясняться с судьями, разбираться с Эвери и улаживать скандал, который вы с ним устроили. Ты совершенно не думал обо мне, когда я проливала слезы, считая тебя мертвым.
Джейсона охватил гнев, столь наглым было ее вранье.
— Ты дала показания против меня на суде, если ты помнишь. Ты подтвердила ту версию убийства, которую привел Эвери, — или эта ничтожная деталь не задержалась у тебя в памяти?
Она смотрела на него из-под длинных черных ресниц, надув румяные пухлые губы.
— Я не владела собой. Все произошло так быстро. К тому же мне сказали, что ты мертв.
Он сильнее сжал ее плечи, едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть ее так, чтобы лязгнули зубы.
— Я больше не ребенок, Силия. Ты не заставишь меня поверить в свою ложь, строя мне глазки или прельщая видом груди. Вы с Эвери спланировали убийство отца задолго до того, как оно произошло. Я пришел сюда, чтобы сказать вам: вы заплатите за все, что вы сделали, так как у меня есть все доказательства этого.
Во взоре ее зеленых глаз мелькнуло паническое выражение.
— Что… О чем ты говоришь? Никаких доказательств нет. Твой отец уже восемь лет лежит в могиле. Какие тут могут быть доказательства?
— Остались свидетели, Силия. В том числе и человек, которому Эвери заплатил, чтобы тот убил меня в тюрьме. — Рот его исказила злая усмешка. — И к тому же есть документ, который Эвери подписал на следующий день после убийства, — те кровавые деньги, которые он обязался платить тебе вплоть до твоей смерти.
— Это неправда, Джейсон! — Она бросилась к нему и отчаянно разрыдалась. — Я любила тебя. Я всегда любила тебя. — Зеленые глаза ее, наполненные слезами, умоляли его. — Я все еще люблю тебя.
Джейсон посмотрел на нее сверху вниз:
— Это правда, Силия?
— Правда, Джейсон, истинная правда! Ты должен верить мне. Я ничего не знала о планах твоего брата. В ночь убийства я ужасно перепугалась, боялась, что он убьет и меня. Он даже пригрозил мне, что сделает это, если я кому-нибудь скажу правду. А на суде мне сказали, что ты мертв. Деньги были гарантией того, что я буду молчать.
Джейсон стиснул зубы. Как может эта женщина рассказывать такие сказки, если оба они прекрасно знают, как было дело? Он едва сдерживался, чтобы не ударить ее. Он ни разу не поднял руки на женщину, но сейчас чувствовал непреодолимое желание запечатлеть на ее прекрасной щечке отпечаток своей ладони.
— Итак, ты была растеряна, — задумчиво произнес он, — чересчур запугана моим братом, чтобы сказать правду.
— Да.
Приподняв ее подбородок, он продолжил:
— Но сейчас ты ведь расскажешь правду, Силия? Ты прекрасно понимаешь: если не сделаешь этого, будешь болтаться на виселице рядом с Эвери.
Рванувшись к Джейсону, она обвила его руками за шею и прижалась к груди. Он с отвращением заметил, что соски ее поднялись и загрубели. Его гнев только возбудил ее. Она хотела этого жесткого, сильного человека больше, чем восемь лет назад. И также хотела повелевать им.
— Эвери просто животное. Я не могу смотреть на него. — Ее рука скользнула вниз по его телу. — Тебя, Джейсон, я люблю только тебя.
Ее пальцы попытались начать любовную игру, но он перехватил и отвел ее руку.
— Это все уже в прошлом, Силия. Теперь я хочу от тебя только правды. Я собираюсь встретиться с судьями из «Олд Бейли».[7] Я сообщу тебе время и дату, а потом заеду за тобой. Ты расскажешь им, что моего отца убил Эвери. И ты сделаешь это. Не правда ли, Силия?
Она медлила с ответом, но он крепко сжал ее запястье.
— Я расскажу им.
— Если ты попытаешься ускользнуть из Лондона, судьи поймут это как признание тобой и своей вины, и вины Эвери. Если же ты попробуешь предупредить моего брата, я сделаю все возможное, чтобы ты тоже заплатила за убийство, совершенное им. — Сжав ей плечи, он приподнял ее на носки и крепко встряхнул. — Надеюсь, ты не сомневаешься в моих словах?
Силия посмотрела в его льдисто-голубые глаза, и холодок пробежал у нее по спине.
— Не сомневаюсь.
— Тогда я рассчитываю на твое чувство самосохранения. — Он направился к двери, но вспомнил что-то и остановился. — Еще одна вещь.
Она облизнула побелевшие губы.
— Да, Джейсон?
— Если ты вместе с Эвери снова попытаешься провести меня, то знай: я теперь не тот наивный юноша, которым был когда-то, и смогу найти тебя на краю земли и по каплям выжать жизнь из твоего чудного тела.
Круто развернувшись, он вышел из комнаты.
Выйдя на аллею, он остановился, увидев, что его экипажа нет на месте. Завернув за угол, он увидел движущийся экипаж и на ходу вскочил в него. Он добился того, чего хотел. Если Силия даст показания в его пользу, его невиновность будет доказана, владения возвращены ему, честное имя восстановлено.
И в первый раз со времени его возвращения в Англию внутренняя тревога отступила и он почувствовал облегчение.
Экипаж покатился перед парадным подъездом особняка Силии. В глаза ему бросился герб Хавершемов на дверце изящной черной кареты, и отступившая тревога опять вернулась.
Велвет никогда не приходилось бывать в городском доме леди Брукхерст. Снаружи дом этот почти ничем не отличался от узких островерхих домов, стоявших вдоль обсаженной деревьями улицы. Но внутри он не был похож ни на какое другое жилище.
Дом был устроен на французский манер, экстравагантная мебель, отделанная золотом и обтянутая шелком, вызывала восточные ассоциации и смотрелась несколько странно. В результате полученную смесь можно было воспринимать в минимальных количествах. Видимо, поэтому в комнатах было не много мебели, за исключением гостиной, где предметы мебели чередовались с драгоценными безделушками.
