– Вы сказали – для женщин? – Херст наклонился вперед, уставившись на нее. – Вы намерены одалживать деньги женщинам?
Рука Коннора, под столом сжавшая ее пальцы, напомнила ей о его вчерашнем предупреждении – избегать разговора о правах женщин. Беатрис взглянула на адвоката – на его лице застыло предупреждающее выражение. Беатрис улыбнулась членам комиссии самой своей уверенной улыбкой, но ни одно из их каменных лиц не ответило ей тем же.
– Если они получат право на кредиты, то конечно, – ответила она. – Почему бы нам не воспользоваться любым возможным источником дохода?
– Существуют банки, которые с успехом предоставляют кредиты клиенткам, – вставил Коннор.
– Если они предоставляют подписи своих мужей, – глядя на Беатрис, заметил Херст. – Но насколько я понимаю, вы не это имели в виду. Я прав?
– Вы, мистер Барроу, в очередной раз продемонстрировали ваше знаменитое внимание к мелочам, – сказала Беатрис. – Мы не будем требовать подписи мужей. Заявления женщин будут рассматриваться так же, как и заявления мужчин, и ответы будут выдаваться только на основании их личных заслуг и способности платить. Проценты также будут устанавливаться одинаковые, в зависимости от суммы кредита.
– Тогда кто же выступит поручителем? – спросил другой член комиссии. – Требуется лицо, подписывающее документы вместе с просителем. Кто-то должен расписываться за женщин.
– Мы оставляем за собой право требовать залог и подпись поручителя, – ответила Беатрис, тщательно подбирая слова, – для любого кредита, предоставление которого требует гарантий.
– Это означает, что вы намерены предоставлять кредиты женщинам без подписи их мужей, – заявил Херст.
– Некоторые женщины, включая и меня, не имеют мужей. – Беатрис натянуто улыбнулась. – И некоторые из нас преуспевают в делах и с хорошими процентами вернут предоставленный кредит... как сделал бы любой мужчина, занимающийся коммерцией.
Это заявление вызвало угрюмое ворчание. Беатрис почувствовала, как у нее все сжалось внутри, когда Херст Барроу остановил на ней суровый взгляд.
– Вы – одна из этих, которые борются за права женщин, ведь так? – с растущей уверенностью спросил он. – Мне бы надо было сразу это понять. Сберег бы всем нам уйму времени. – Старик с явным отвращением сбросил со стола их предложение, а потом перевел взгляд на остальных просителей, ожидавших своей очереди. – Следующий!
– Нет! – Коннор одним движением подхватил с пола документ, вскочил на возвышение и резко положил бумаги перед своим дедом... прижав их к столу кулаком.
– Какого черта ты... – в ярости воскликнул старик.
– Ты пропустишь это предложение и выдашь разрешение на его осуществление. И ты сделаешь это сегодня, – заявил Коннор. – Это прекрасное предложение... об открытии банка, который будет превосходно обеспечен и которым будут превосходно руководить. Он составит честь всему штату Нью-Йорк, и ты об этом знаешь. Не имеет никакого значения, что она думает о женщинах, или что ты думаешь обо мне, или даже что я думаю о тебе и о твоем вечном самодурстве. – Он указал в сторону Беатрис. – Она и корпорация заслуживают получить разрешение на открытие банка, и ты, черт побери, дашь им это разрешение!
– Или?.. – Херст оттолкнул стул и поднялся.
– Нет никакого «или». Ты просто сделаешь это.
Они стояли лицом к лицу. Их разделял только стол, а еще – старые обиды и старые ссоры, и каждый стремился взять верх в битве, начавшейся дза десятилетия назад. Напряженность момента напоминала им подобный конфликт, который случился десять лет назад, и тогда его причиной было отношение Херста к другой женщине...
– Это же очевидно: она собирается использовать этот банк, чтобы... – бушевал старик.
– ...зарабатывать деньги, – закончил за него Коннор, – как любой другой банкир. То, что она имеет совесть и сердце, еще не означает, что она круглая дура.
– Предоставлять кредиты без поручительства женщинам – это что, не глупость?
– Хитрость. Предусмотрительность. Проницательность. Смелость. Твердость. Сочувствие. Все, что угодно, только не глупость. У нее великолепные способности к бизнесу, которые оценил сам Мерсер фон Фюрстенберг. – Голос Коннора звучал хрипло от сдерживаемых эмоций. – Она была не только его женой, но и его ученицей, его протеже. Почему, как ты думаешь, он оставил все двенадцать компаний в ее руках?
Херст трясся, поглядывая сначала на внука, а потом на женщину, ради которой тот затеял этот бой со своим дедом. Через несколько секунд он оперся руками о стол и поднялся на ноги. Но даже стоя, он был не таким высоким, чтобы прямо смотреть внуку в глаза. Казалось, в зале все перестали дышать, когда он перевел взгляд с Коннора на своих ошарашенных коллег.
– Делайте то, что положено! – прорычал им Херст. – Вы уже знаете, как я проголосовал.
Потом он направился к боковой двери. Через мгновение после того, как замок захлопнулся, послышался всеобщий вздох облегчения. Коннор задержался взглядом на каждом из оставшихся членов комиссии, чтобы у тех не возникло никакого сомнения – то, что он сейчас сказал своему деду, касалось и их тоже. Потом он вернулся с возвышения на свое место рядом с Беатрис. Все, о чем он мог думать, – это то, что старик ретировался. Коннор вопросительно посмотрел на Беатрис. Что это означало? Вроде бы Херст уже проголосовал. Неужели и решение уже принято?
Четверо оставшихся членов комиссии собрались в кружок и напряженно заспорили. То один, то другой время от времени раздраженно отворачивался, а потом снова возвращался в круг, чтобы опять сердиться, огрызаться и настаивать на своем.
Беатрис посмотрела на Коннора. Судя по мрачному выражению его лица и по тому, как он качал головой, адвокат не больше ее понимал, что происходит. Побледневшая Элис взяла руку Беатрис и сжала ее. Оставалось только ждать. В эти бесконечные минуты Беатрис снова и снова слышала, как Коннор отзывался о ней... Проницательная, настойчивая, смелая и сочувствующая. Он на самом деле считал ее такой? Неужели она действительно такая?
Потом ей пришла в голову ужасная мысль. А если они не получат разрешения? Что, если ей придется возвращаться к правлению с пустыми руками, потерпев неудачу и не выполнив одно из их условий, чтобы заставить их вложить капитал? Они сейчас настроены подозрительно, и эта ее неудача с банком может нанести непоправимый урон всему ее бизнесу. Как долго она сможет удерживать руководство, членство в правлении, да даже контрольный пакет акций? Беатрис представила, как все члены правления голосуют против, и крепко зажмурилась.
К тому времени, когда старики из комиссии расселись по местам, они уже все как один были с красными лицами, раздраженные и потерявшие остатки терпения.
