Он встал и подошел к окну. В доме было так же пустынно и чувствовалось такое же одиночество, как и в роскошных хоромах столичной квартиры графа, где он жил один. Тоска еще сильнее отразилась на его лице, когда он взглянул в ту сторону, где была усадьба Гюнтера. Там находился сейчас тот, кого граф любил больше всех на свете. Может быть, догадка прелата и была основательна!
В последнее время в Добре произошли большие перемены. Франциска Рейх уже два года была женой Бернгарда Гюнтера. Старая любовь, длившаяся с юношеских лет, закончилась браком. Само собой разумеется, что здесь не было и речи о сердечных волнениях, подобных тем, которые пережили Люси и ее жених; владелец Добры и его решительная домоправительница не признавали сентиментальных романов. Во время одного из самых горячих споров, возникавших между ними каждый день, Гюнтер сделал Франциске предложение. Он долго слушал град обвинений, сыпавшихся из ее уст по его адресу, затем подошел к ней и, взяв за руку, произнес:
— Франциска, мы должны наконец раз и навсегда закончить свои споры. Я нахожу, что для этого самым разумным было бы нам повенчаться.
— Думаете, тогда споры прекратились бы? А по-моему, наоборот! — с вызывающим видом возразила Рейх.
— Вы предполагаете, что тогда-то и начнутся настоящие споры? — с улыбкой заметил Гюнтер. — Перспектива не особенно приятная для меня, но я все-таки хочу попробовать, не окажусь ли прав я. Все дело в том, хотите ли вы быть моей женой, Франциска?
Вначале мадемуазель Рейх была возмущена поведением Бернгарда: кто же делает предложение во время ссоры? Затем, подумав, она решила, что действительно это будет «самое разумное».
Люси была поражена, когда брат представил ей свою невесту. Десять минут тому назад она оставила их обоих спорящими в страшном возбуждении...
Через три месяца они повенчались, и Франциска вступила в «командование Доброй», как выразился ее супруг.
Бернгард сидел в своей комнате, углубленный в газеты, как вдруг к нему вошла жена, разгоряченная и озабоченная тысячей дел, которые необходимо было выполнить к завтрашнему дню, — предстояла свадьба Люси! И хотя предполагалось, что свадьба будет очень скромной, без хлопот не могло обойтись.
— Уже четыре часа, Бернгард, — сказала Франциска, — тебе пора ехать на вокзал.
— На вокзал? Зачем? — удивленно спросил Гюнтер, опуская газету.
— Ты ведь знаешь, что мы ждем сегодня из столицы пастора. Или ты хочешь, чтобы Люси венчал кто-либо из бенедиктинцев? — ехидно прибавила она.
— Милый друг, ехать за пастором — дело Бруно, а не мое, — равнодушно заявил Бернгард. — Он сам пригласил своего приятеля, сам его и встретит.
— Бруно! Да разве он способен что-нибудь видеть или о чем-нибудь думать, кроме своей Люси? — возразила Франциска, пожимая плечами. — Он не может пробыть и четверти часа вдали от своей невесты, сидит с нею с самого утра, с тех пор, как приехал. Нет, тебе придется самому отправиться за пастором и привезти его сюда. На Бруно рассчитывать нельзя, да это и простительно ему как жениху.
— Да, Бруно в самом деле стал несколько скучноват для всех, кроме Люси! — сказал Бернгард, складывая газету.
— Не знаю, можно ли назвать скучным человека, обожающего свою будущую жену, для многих мужей он должен служить примером! — многозначительно проговорила Франциска.
— Ты это говоришь так, вообще, или твое любезное замечание направлено по моему адресу? — спросил Гюнтер.
— Понимай, как знаешь! Одно несомненно: когда ты был женихом, тебя никто не мог назвать «скучным» в таком роде.
— Прости меня, Франциска, но ты сама...
— Ты хочешь сказать, что я недостойна обожания, — прервала его жена.
— Я вовсе не то хотел сказать, я думаю, что ты сама была бы против такого обожания. Представь себе, что я лежал бы у твоих ног и разыгрывал романтическую сцену во вкусе Бруно, — ведь ты первая фыркнула бы мне в лицо.
Франциска повернулась к мужу спиной, чтобы скрыть предательскую улыбку. Она живо представила себе эту сцену.
— Ты умеешь только насмехаться, — притворно сердясь, проговорила она. — даже судья...
— Замолчи лучше! Твой судья, пользуясь так часто нашим гостеприимством, распускает про тебя клевету. Он говорит, что ты командуешь всеми в Добре, а мной в особенности.
— В этом и заключается вся клевета?
— А тебе этого мало? Я думал, ты будешь страшно возмущена.
— Я была бы довольна, если бы его слова оказались правдой, — со вздохом ответила Франциска. — Бог мой, и про меня говорят, что я командую мужем, человеком, который с каждым днем все больше и больше проявляет свой деспотизм!.. Когда я вижу, как Люси заставляет своего упрямого Бруно повиноваться одному ее взгляду, то...
— Я нахожу, что пора уже Люси выйти замуж, — прервал ее Бернгард. — Бруно своим обожанием нарушает мой семейный покой. Ты постоянно сравниваешь меня с ним, и превосходство всегда оказывается на его стороне. Не могу сказать, чтобы это было особенно приятно.
Франциска не обратила внимания на последние слова мужа и продолжала в прежнем тоне:
— Я никогда не думала, что Люси так разовьется в эти три года. Трудно представить себе, какое влияние имеет на нее жених и как горячо она любит этого сурового человека! Правда, все считают его необыкновенно умным и талантливым, но...
— Но он не в твоем вкусе, — закончил фразу Бернгард. — Это вполне понятно, потому что ты раньше познакомилась со мной. Пусть Бруно обожает Люси, а ты утешайся тем, что твой муж, во всяком случае, лучше его.
— Ты, пожалуй, и в самом деле воображаешь, что ты лучше всех? — возмущенно воскликнула Франциска. — Ничуть не бывало. Кстати, кто был прав, когда мы говорили об отношении Люси к графу? Ты настаивал, что она влюблена в него, а я доказывала, что она нисколько не интересуется им... Чья правда?
— Твоя, милая Франциска, конечно, твоя. Ты всегда бываешь права. Куда же ты уходишь?
— Подальше от тебя. Когда ты начинаешь говорить комплименты, так и жди какой-нибудь колкости. А затем повторяю еще раз: Бруно сегодня не годен ни на что путное. Одевайся и поезжай на вокзал. Я не могу одна заботиться обо всем. Ты должен помочь мне.
С этими словами, произнесенными повелительным тоном, Франциска Гюнтер скрылась в соседнюю комнату.
Бернгард аккуратно сложил газеты и поспешил исполнить приказание своей строгой супруги.
* * *
Через два дня после этого по горной дороге в направлении села Р. поднимался легкий экипаж. Сидевшие в нем вышли и пошли пешком до самого дома отца Клеменса. Хозяин, вероятно, ждал гостей, так как встретил их у порога.
