С другой стороны, он мог вообще ничего не делать, ничего не говорить и не обращать на девчонку внимания, пока она не скажет кому-то еще, а тогда с величайшим достоинством и жалостью к юной грешнице отрицать свое к этому отношение и ответственность. В конце концов, Ровелла каждый день уходила из дома. Кто может знать, чем она занималась? Или можно обвинить Альфреда. Хотя жаль терять хорошего лакея.
— Мне кажется, — сказала Ровелла, — мне кажется, викарий, что может быть... Возможно, я нашла выход.
Он перелистнул страницы счетной книги.
— О чем это ты?
— Ну... Если я выйду замуж...
Его сердце ёкнуло, но он постарался не изменить выражения лица.
— Каким это образом?
— Думаю, один молодой человек мог бы на мне жениться. По крайней мере, он показывал определенный интерес. Разумеется, точно я не знаю. Это лишь предположение, надежда...
— И кто он?
— Конечно, он ничего о нас не знает, о моем состоянии. Возможно, он меня отвергнет. Как поступило бы большинство мужчин... Не знаю, захочет ли он дать свою фамилию той... той...
Она запнулась, вытащила платок и вытерла длинный нос.
— Так кто же он?
— Артур Солвей.
— Кто, черт возьми... А, ты про того молодого человека из библиотеки...
— Да.
Разум Оззи заработал быстрее, чем когда бы то ни было.
— Но почему? Зачем ему на тебе жениться? Ты чем-то с ним занималась?
Ровелла посмотрела на него сквозь слезы.
— Ох, викарий, как вы можете так говорить?
— Но именно так я и говорю! — он встал и выпрямился во весь рост, его снова переполняла уверенность. — Этот... этот ребенок, которого ты носишь, наверняка его! А ну, говори! Скажи мне правду, Ровелла, как своему зятю и другу...
— Правда в том, — ответила Ровелла, что я ни разу не оставалась с ним после темноты или наедине, когда подобное могло бы случиться. Вы сами об этом позаботились! Постарались, чтобы я не могла надолго выйти.
Оззи вспыхнул, и некоторое время они переругивались. Он не мог не заметить ее решимости, скрытой под покорностью и беспокойством. Спор закончился, когда она спокойно сказала:
— Я не была ни с кем кроме вас, викарий, я ношу вашего ребенка и готова объявить это всему свету.
Повисла тишина. Оззи прошелся по кабинету и рухнул в кресло.
— Откуда ты знаешь, что он женится на тебе?
— Он просил моей руки на прошлой неделе.
— Боже мой!.. И что ты ответила?
— Я сказала, что не могу ответить без вашего согласия и согласия матушки. Еще я сказала, что ответ вряд ли будет положительным.
— Почему?
— Его социальный статус ниже моего. Его отец плотник.
— И он совершенно ничего не знает о твоей ситуации?
— Совершенно ничего не знает! — Она подняла голову. — Я никому не говорила, как вы и велели. Если вы...
— Да-да. И ты думаешь, если он женится на тебе, то никогда не узнает?
— Конечно, он должен узнать! Соврать я не смогу! Я удивлена, что вы подумали, будто я собираюсь его обмануть!
Оззи сердито посмотрел на нее.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Если бы вы дали разрешение на брак, я пошла бы к нему и сказала правду. О нет, не всю, — добавила Ровелла, когда Оззи попытался возразить, — не о том, чей это ребёнок, только то, что я в ужасной беде, и брак с ним спасёт меня от позора. И если он даст этому ребёнку своё имя и отцовскую любовь, я буду ему хорошей женой, а он породнится с благородным семейством.
Чем дольше он слушал, тем больше ему казалось, что это и правда выход из положения — лучший, какой он только мог представить. Но это выглядело слишком легко. Тут таились некоторые опасности.
— Ты его любишь?
— Конечно, нет. Но нищим выбирать не приходится. Если это спасёт меня от позора, да и вас тоже...
Он поморщился. Пока она говорила, в его душу стала закрадываться ревность от мысли, что другой мужчина будет наслаждаться её соблазнительной чувственностью. Однако последние три слова пробудили в нём совсем другие чувства.
— А что насчёт твоей матери и Морвенны? Придётся всё им сказать и получить их согласие.
— Думаю, они согласятся, если узнают о моём положении. И я скажу им, что Артур Солвей — отец ребёнка.
— Богом клянусь, девочка, кажется, ты всё хорошо обдумала!
— Я несколько недель не думаю ни о чём другом. Как же иначе? Мои мысли всё время к этому возвращаются.
Он кивнул. Это имело смысл. Он начинал испытывать к ней тёплые чувства. Если дело удастся устроить таким образом, растает, наконец весь этот ужас, стоявший у него за спиной.
— Ты сохранишь в тайне всё остальное?
— Разумеется. Мне совсем ни к чему говорить о том, что здесь происходило.
— Значит... если ты всё спланировала в своей милой головке, Ровелла, ты, должно быть, продумала и остальное?
— Остальное? О чём это вы?
— Ну, как ты собираешься взяться за это?
— Я ничего не могла сделать без вашего разрешения, и потому не строила планов. Но если вы согласны, тогда мне стоит увидеться с мистером Солвеем завтра в библиотеке и всё ему сказать.
— Но в библиотеке вы ведь не будете одни?
— У него там отдельный стол. Мне кажется, в некотором смысле, там мне будет легче поговорить с ним.
— И что дальше?
— Если он согласится, я попрошу его прийти повидаться с вами.
— Зачем?
— Просить моей руки. Всё должно выглядеть правильно, чтобы Морвенна ни о чём не догадалась. Вам с ним надо будет обсудить кое-какие вопросы.
— Что за вопросы?
— Он беден, Оззи, очень беден. Как библиотекарь, он зарабатывает пятнадцать фунтов в год. Он много работает по вечерам, переписывая документы для нотариуса, мистера Пирса, это ещё три фунта в год. Он полночи работает, и жильё у него, я уверена, жалкое. Меня с ним ждёт тяжёлая жизнь, но я не жалуюсь, я это заслужила...
— Да. Что ж...
— Но для ребёнка, он ведь будет ваш...
— Вот как? И чего же ты хочешь?
— Пожалуй, маленький подарок поможет нам начать совместную жизнь. Можно рассматривать это как свадебный подарок вашей... вашей свояченице. Морвенна будет довольна.
— Cколько ты хочешь?
Похоже, Ровеллу испугал этот вопрос.
— До сих пор я не заходила так далеко в своих планах. Я лишь надеялась, что вы сами это решите. — Она снова начала всхлипывать. — Если бы... если я скажу, что приду к нему не совсем без гроша, вероятно, он более благосклонно посмотрит на... на это предложение.
Оззи потёр нос. Девчонка, конечно, хитра. Но разрешить всё таким способом было бы огромным облегчением. С новыми доходами от Сола он может позволить себе быть великодушным, и так приятно стать добрым и щедрым зятем, и он будет прекрасно выглядеть в глазах Морвенны и миссис Чайновет. Девчонка, пойманная на прелюбодеянии. Он не бросит в неё первый камень. Он, викарий, поступит так, как проповедует. Двадцать пять гиней он вполне может себе позволить — больше, чем годовой доход этого жалкого типа — и это всё уладит. Благодарение Богу за такой благополучный исход.
Он немного поколебался — для пущего эффекта. А потом сказал:
— Очень хорошо, милая. Если молодой человек примет твоё предложение, пришли его ко мне. Он получит от меня небольшой подарок, который поощрит его и поможет вам начать совместную жизнь.
II
Артур Солвей пришёл не на следующий день, а днём позже, как и договаривались, когда Морвенна отправилась на чай к Полвелам. Ровелла подумала, что пусть её лучше не будет дома, когда Артур появится в первый раз. И это решение оказалось удачным.
Солвей был высокий и тощий, с узкими, почти как у Ровеллы, плечами и юным добродушным лицом. Он носил очки и сутулился, как школьник. Потел и волновался. В общем, совершенно не тот тип, что способен противостоять викарию, в чью пользу выступала не только почтенная должность, но и более высокое происхождение и воспитание. Но молодой человек всё же бросил викарию вызов. Неясный шум в комнате постепенно перерос в гневные голоса, главным образом, голос Оззи. В конце концов они стали очень громкими, и вскоре Солвея почти что вышвырнули из комнаты, и он стремглав выбежал из дома. Мистер Уитворт захлопнул за ним входную дверь и вернулся в свой кабинет, дверью которого он тоже хлопнул с такой горячностью, что затрясся весь дом.
Спустя десять минут Ровелла решилась заглянуть в кабинет. Оззи стоял у окна, сжимая и разжимая кулаки. Полы его сюртука подрагивали от каждого движения, а лицо покраснело от злости.
— Викарий?..
Он обернулся.
— Это ты его подучила?
— Чему? В чём дело? О Господи, что-то пошло не так?
— Да как ты смеешь поминать Господа! Всё пошло не так, и лучше уже не будет! Наглый гаденыш! Останься он еще на мгновение, и я бы его придушил!
Ровелла скрестила руки.
— Ох, Оззи, но что не так? Когда я надеялась... Когда я думала, что мы наконец-то нашли решение проблемы...
