Ознакомительная версия.
Потом возникла паника, такая внезапная и пугающая, что она едва не выскочила из постели. Но это не Гарольд. Рядом с ней Раф, который нуждается в ней. Который никогда не причинит ей вреда.
Закрыв глаза, она скользнула рукой по его груди, почти обняв его, чтобы он почувствовал тепло, которое она дарит ему, принял его и исцелился. Подняв колено ему на бедро, она полностью окутала его своим телом, словно защищая от невидимого врага.
Его тело двигалось рядом с ней, слегка поворачиваясь, будто он искал больше тепла, он тянулся руками к ней под одеялами. Каким-то образом его рука нашла ее грудь. О господи…
Он вздохнул глубоко, шумно и, похоже, наконец расслабился. Дыхание его стало ровнее, не таким резким.
Шарлотта ждала. Казалось, шли дни, годы, века, и ее тело слилось с его телом, его рука все еще лежала у нее на груди. Она ощущала странное чувство — словно внутри у нее трепетало что-то изумительно теплое и доброе. Она ощущала потребность отдавать, потребность делиться.
Это было восхитительно.
— Раф! — окликнула она его наконец. — Раф, с тобой все в порядке?
В ответ она услышала только тихое сопение и еще один вздох, когда он все же убрал руку с ее груди — лишь чтобы обнять ее и прижать теснее. Это был вздох полного удовлетворения.
Так это она? Она принесла ему удовлетворение? Тогда почему она сама не чувствует его? Почему она чувствует, что должно быть нечто гораздо большее? Почему она хочет большего?
Прекрати! Остановись!
Он сказал, что к утру с ним будет все в порядке. Наверняка он знает это.
Но до утра еще так далеко, и ей не нравится, куда мысли заводят ее. А возможно, и нравится, но она знает также, что не должна…
Она попыталась пошевелиться, выскользнуть из его объятий, но он лишь крепче прижал ее к себе в глубоком сне.
Его тело было таким горячим, но она не чувствовала себя неуютно. И она помогала ему. Ей просто нужно остаться с ним подольше, пока не наступит облегчение, а потом она уйдет в свою спальню и постарается забыть все, что здесь произошло.
Да, именно так она и должна сделать. А пока они лежали вместе, щека к щеке, и он искал ее тепла, так тесно прижимаясь к ней всем телом и обнимая ее.
Раф проснулся с головной болью, во рту у него пересохло так, что язык прилип к нёбу. Он лежал на простынях, мокрых от пота.
Память медленно возвращалась к нему. Лихорадка… Будь она проклята. Ее не было с того самого дня в Париже, когда Раф узнал, что теперь он герцог Ашерст. Он думал, что избавился от нее навсегда.
Раф попытался открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, что он оставил эти тщетные попытки. Однако он знал, что, если просто полежит здесь несколько минут, силы постепенно вернутся к нему, по крайней мере, их хватит, чтобы встать с кровати, найти таз с водой и намочить голову, ноющую от боли.
Он шевельнулся, чтобы распрямить ноги, но тут же понял, что укутан не простынями, но кое-чем гораздо более интригующим.
Заставив себя открыть глаза, он увидел под своим подбородком растрепанную копну волос.
— Чарли?.. — Он поднял онемевшую руку и потер плечо. — Чарли, просыпайся.
Она что-то невнятно пробормотала и, свернувшись калачиком, придвинулась поближе.
Ну, разве не занятно? Хотя было бы замечательно, если б он вспомнил, как она здесь оказалась.
Стараясь лежать тихо, чтобы не разбудить ее — иначе она уйдет, в этом он, по крайней мере, не сомневался, — Раф старался вспомнить, что случилось вчера вечером.
Он едва добрался до кареты возле военного министерства и почти свалился в нее. Но больше он ничего не помнил. Это не пугало и не удивляло его, потому что Фитц не раз рассказывал о том, что он говорил или делал в горячечном бреду, чего сам Раф не помнил.
Но что, если он напугал Чарли? Если сказал или сделал что-то, что могло разрушить все, чего ему удалось добиться за эти месяцы, — завоевать ее доверие, успокоить ее страхи, прогнать кошмары?
Но она была рядом.
О господи, рядом. И так хорошо, что она здесь. И, судя по всему, ей тоже хорошо.
Он осторожно повернулся, стараясь не побеспокоить Шарлотту, пока удобнее устроит ее на своем плече. Его рука оказалась рядом с ее талией, и он не устоял перед искушением провести по ней ладонью, насладиться мягкими изгибами ее тела, выпуклостью бедра.
Раф закрыл глаза, предавшись мечтам, которые все эти долгие недели одиночества одолевали его…
Он вдруг ощутил, как его рука гладит грудь Шарлотты, ласково пробуждая ее тело к тому, что его прикосновения могут сделать для нее… для них обоих.
Словно тая, она подалась к нему, ее тело откликалось на то, чего бодрствующий разум все еще боялся. Он прижался губами к ее рту, и ее губы без слов пригласили его открыть ей блаженство физического единения, где любовь, истинная любовь — подлинный учитель.
Открыть ей блаженство… обладать ею… уничтожить все ее страхи, чтобы она воспарила в небесах… чтобы оба они, вместе воспарили, скрепив свою любовь слиянием тел.
Она не знала. Она не могла знать, как он жаждал открыть ей все это.
Раф чувствовал, как его тело пронзило желание. Осмелится ли он? Не испугает ли он ее?
О господи. Как он желал! Как он нуждался…
Раф был весь мокрый от пота. Ему совсем не нравилось просыпаться утром после приступа лихорадки. Особенно когда разыгрывается воображение. Его пыл утих, уступив место здравому смыслу.
— Чарли! — снова встряхнул он ее за плечо. — Пора просыпаться, дорогая. Уже утро.
Она медленно приподнялась, вытянув ноги и выгибая спину, как проснувшийся котенок… и быстро села в кровати, толкнув его рукой в низ живота так резко, что у него перехватило дыхание.
— Раф!
Господи, она была прекрасна! Еще сонная, такая теплая и мягкая, спутавшиеся волосы цвета темного меда упали на лицо, рассыпались по плечам…
— Хорошо спалось? — спросил он, понимая, что это глупая попытка сохранить непринужденную атмосферу.
— Я… м-м-м… о боже мой, уже утро!
— Кажется, я только что сказал это, — пробормотал он, потирая ушибленный живот.
Она быстро моргнула.
— Это я виновата во всем. Я должна была уйти, как только ты заснул, но… мне захотелось остаться. — Глаза ее расширились. — Близнецы… и прислуга! Скоро весь дом будет на ногах. Мне нужно идти, идти прямо сейчас.
Раф провел пальцами по ее щеке. Ему хотелось вернуться к тому моменту, когда она в волнении упомянула, что ей захотелось остаться с ним.
— Но мы поговорим позже? Нам многое нужно сказать друг другу.
Ознакомительная версия.
