Хейдон снова вздохнул:
– Все очень просто. Я не чувствовал связи с дочерью. Она была плодом кратковременной страсти. Мы с Кассандрой прервали наши отношения. И должен сказать, что я с облегчением избавился от нее. Я не встречал Кассандру, когда она носила ребенка, потому что она избегала в это время общества. Когда же появилась Эммалина, я был рад услышать, что девочка родилась здоровой. К тому же я был уверен, что Кассандра и Винсент будут о ней заботиться и что все в ее жизни сложится удачно. Я не чувствовал прав на нее, поэтому считал, что Винсент ее отец. Он ее любил, а она его обожала. – Хейдон немного помолчал и, нахмурившись, добавил: – К сожалению, это и стало проблемой.
– Почему?
– После рождения Эммалины Кассандра продолжала предаваться любовным утехам, но выбор любовников стал ограниченным. Она располнела и сделалась еще более капризной и злобной. Винсент совсем перестал ею интересоваться и позволял ей делать все, что ей хотелось. В конце концов Кассандра пристрастилась к спиртному и начала оплакивать ушедшую молодость. Они с Винсентом все чаще ссорились, и однажды, напившись, она заявила мужу, что отец девочки не он, а я.
Женевьева с дрожью в голосе пробормотала:
– Ведь для него это был ужасный удар…
– Да, конечно, – согласился Хейдон. – Но это его не оправдывает. Увы, после этого он охладел к Эммалине и отказался иметь с ней дело. Разумеется, она оставалась в его доме, но он ясно дал девочке понять, что больше ее не любит. – Немного помолчав, Хейдон с горечью добавил: – Но ведь малышке в это время было пять лет…
Хейдон снова умолк, на сей раз надолго. Когда же он продолжил свой рассказ, в голосе его звучали злоба и отчаяние. Казалось, он был готов вскочить с кровати и драться, драться все равно с кем.
– Долгое время их секрет не выходил за пределы поместья. Я уже несколько лет не посещал их приемы, поэтому понятия не имел о том, что Винсент знает обо всем. Но до меня стали доходить слухи, что Винсент заметно увеличил свое состояние и что они с Кассандрой живут отдельно. Об Эммалине не упоминалось. Это было странно, потому что совсем недавно все только и говорили о том, что Винсент очень любит свою дочь. Однако я не очень волновался, так как по-прежнему развлекался и сорил деньгами, чем очень раздражал своего брата.
А потом Кассандра неожиданно умерла. Говорили, что она неудачно сделала аборт, но официальное объяснение было таково: от неизвестной болезни. Я был на похоронах. Полагаю, я чувствовал себя обязанным отдать последний долг Кассандре, потому что когда-то мы с ней были любовниками. И еще мне очень хотелось посмотреть, как поживает крошка Эммалина. Мне хотелось убедиться, что у нее все хорошо.
Но как только я увидел девочку, я понял: что-то не так. Эммалина была красивая тоненькая блондиночка с темными глазами – как и ее мать. Но если Кассандра была уверенная в себе хохотушка, то ее дочь была слишком уж тихая и не уверенная в себе. Конечно, у нее умерла мать, и нельзя было ожидать от нее веселья, но когда Винсент прорычал, чтобы она села в угол и никому не попадалась на глаза, всем стало очевидно: он терпеть не может малышку. Более того, было явно, что она боялась его до ужаса. И тогда я понял, что он все знает. Да, он знал и наказывал девочку за поведение ее матери. Как будто малышка была в чем-то виновата.
Женевьеве было очень жаль маленькую Эммалину.
– И что ты сделал?
Хейдон поморщился.
– Ушел с похорон и несколько недель пил. Я чувствовал свою беспомощность, а пьянство помогало забыть о моей неблаговидной роли. Но я ведь не мог ворваться в дом к Винсенту и потребовать, чтобы он отдал мне мою дочь, о которой я ни разу не вспомнил за восемь лет. А если бы он и согласился, то что я мог бы ей дать? Все бы узнали, что она незаконнорожденная, и малышка стала бы отверженной. В то время мне хватало денег на развлечения, но я ничего не знал о том, как воспитывать детей. И Эммалина оказалась в ловушке. Она была узницей Винсента, а я ничего не мог с этим поделать.
Женевьева молчала, и Хейдон рассудил ее молчание как осуждение. Он знал, что она на его месте сумела бы спасти Эммалину.
– Пока я пьянствовал, мой брат умер. Бедный Эдвард, который, сколько я помню, не болел ни дня в своей жизни, весь день просидел за письменным столом, а потом встал и рухнул на пол. Он всю жизнь работал и не нашел времени поухаживать за женщиной и жениться, так что у него не было наследников. И неожиданно я оказался в роли маркиза Редмонда со всеми обязанностями, которые накладывал на меня титул. Должен сказать, для родственников это был неприятный сюрприз, они были убеждены, что я промотаю все, что создано трудами отца и брата. Несколько кузенов сообщили мне, что они были бы лучшими кандидатами на роль маркиза.
Теперь, получив деньги и титул, я стал более рассудительным и решил, что не могу оставлять Эммалину на милость Винсента. Я поехал к нему и предложил забрать ее у него. Он сказал, что не намерен отдавать ту, которую все считают его дочерью. Если он так поступит, это будет публичным заявлением, что он рогоносец и отдает ублюдка своей жены ее любовнику. Он сказал, что презирает меня и Эммалину и что теперь мне придется жить с сознанием своей вины.
Я с ним долго спорил. Я даже предложил ему деньги в обмен на Эммалину. Он только засмеялся. Деньги ему были не нужны. Он хотел мести. Хотел наказать меня за то, что я спал с его женой и сделал ребенка, которого он пять лет считал своим. Он хотел, чтобы я страдал от мысли, что моя дочь приговорена к несчастной жизни под его крышей, а я ничего не могу с этим поделать. Наконец я понял, что ничто мне не поможет. У меня были деньги и титул, но у меня не имелось законных прав на мою дочь. Я не мог доказать, что она моя. Смирившись, я покинул поместье Винсента.
– Эммалина знала, что ты приезжал?
– Когда я вышел из кабинета Винсента, я успел заметить, что она смотрит на меня, спрятавшись за перилами лестницы. Никогда не забуду, какая она была маленькая и потерянная. Она казалась хрупкой… как птичка. И я понял: ей сказали, что я ее отец и что я бросил ее. Я хотел ей сказать, что все будет хорошо, но прежде чем я заговорил, из комнаты выскочил Винсент и приказал мне убираться из его дома. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. И я решил: что бы я сейчас ни сказал, чтобы ни сделал, Эммалине от этого будет только хуже. Поэтому я и ушел.
Хейдон умолк, из горла его вырвался стон.
– На следующий день она убила себя, – прошептал он. – Встала на рассвете, отплыла на лодочке на середину великолепного пруда… и прыгнула в воду. Это увидел садовник, который только что пришел на работу. Он подбежал к берегу, нырнул за ней, но вода в пруду была темная, и он ее не нашел. – Хейдон судорожно сглотнул. – Ее вытащили через несколько часов. На ней были ночная рубашка и плащ Винсента. Видишь ли, ей требовался плащ с глубокими карманами, чтобы набить их камнями. Она решила, что обязательно должна утонуть.
