Рейн внезапно остановилась, заметив мальчика и девочку примерно семи и четырех лет. Они стояли неподалеку, и она поняла, что это брат и сестра, хотя их лиц почти не было видно под слоем грязи. Девочка, крепко зажав во рту большой палец, внимательно слушала, что ей говорил брат.
— Стой здесь, Адела, а я постараюсь добыть для нас еды. Обещай никуда не уходить.
— Обещаю, Адам, — проговорила она, кивнув кишевшей вшами головкой.
Круглыми от страха глазами она смотрела, как ее брат пробирается в толпе, здесь щипля кого-то, там пролезая между ногами.
В конце концов он выхватил маленький кусочек хлеба из рук священника, который собирался одарить им пожилую женщину в лохмотьях.
— Отдай, проклятая жаба! — пронзительно завопила женщина.
Многие в толпе повернулись, чтобы посмотреть на удачливого Адама, некоторые попытались отнять у него драгоценную добычу.
Но разве можно отобрать с таким трудом завоеванную еду. Адам запихнул хлеб под грязную рубашонку и, спасая свою жизнь, пулей понесся прочь.
Рейн направилась к детям, не обращая внимания на гнев Селика. Толпа разделила их, и она не слышала, что Ухтред закричал в страхе из-за непредвиденной задержки. Она видела, как мальчик разломил хлеб пополам, и дети с жадностью, как голодные волки, набросились на добычу. Видимо, они не ели уже несколько дней.
Рейн наклонилась к ним и спросила девочку:
— Как тебя зовут, малышка?
Испуганные синие глаза стали искать брата.
— Адам, — позвала она, протягивая ему руку. Большой палец другой руки она мгновенно сунула себе в рот.
— Зачем тебе знать? — прищурившись и воинственно уперев руки в бока, потребовал ответа мальчик.
Рейн знала, что Селик стоит у нее за спиной, но он молчал.
— Вам обоим не следует одним болтаться по улицам. Где ваши родители?
— Ушли насовсем.
— Они… умерли?
— Да. А тебе какое дело? Монахи только о себе заботятся. Маму хоронили без священника.
Рейн тяжело вздохнула.
— Когда это было?
Маленький мальчик с бравадой пожал плечами и затянул потуже пояс на штанах. Рейн показалось, что она увидела краткую вспышку страдания и страха в его глазах.
— Прошлой зимой.
— Год! С кем же вы живете теперь?
— А?
— Рейн, оставь. Мы здесь слишком долго, — сказал Селик, беря ее за руку. — Вспомни о рожающей женщине.
— О, я забыла, — сказала она, бросая виноватый взгляд на Ухтреда. И все равно повернулась к мальчику. — Кто, ты сказал, заботится о вас?
Он гордо запрокинул голову и огрызнулся:
— Я взял на себя заботу о моей сестре и о себе. Нам не нужно, чтобы какой-то священник вмешивался в наши дела и надоедал нам.
— Я только хотел помочь…
— А! Точно как Аслам…
— Торговец рабами? — с удивлением спросил Селик.
— Да, торговец рабами. Все время хочет нас заграбастать. Ничего у него не выйдет. Старый ублюдок. Говорит, будто знает одного султана далеко отсюда, который будет заботиться о нас как о своих детях, даст нам дом и хорошую еду, но я знаю, чего он хочет. Знаю, знаю.
— Чего же? — спросила Рейн, уже услыхав, как за ее спиной грязно выругался Селик.
— Чего он хочет? Да хочет вставить своего петуха нам в зад, — с наивной прямотой заявил знающий все о нравах улицы мальчишка. — И вы такие же, проклятые монахи.
Он плюнул себе под ноги, схватил за руку сестру и исчез в толпе.
— Селик, пожалуйста! — крикнула Рейн. — Мы должны им помочь.
— Ты выжила из ума. Я не хочу своих детей и уж тем более не желаю заботиться о чужих, от которых никакого толку, одно беспокойство. И будь добра, заруби это у себя на носу.
— Но, Селик, ты видел, как она смотрела на нас. Она просила о помощи, хотя и убегала.
— Ты видишь и слышишь то, что тебе хочется, женщина. А на самом деле ты разговаривала с немытым зверьком, который умеет выругаться и постоять за себя не хуже любого взрослого мужчины. Он и в битве уцелел бы, что уж говорить об улицах большого города.
— Пожалуйста, пожалуйста, — молил Ухтред, дергая Рейн за рукав. — Моя жена умирает, а вы тут болтаете о никудышных уличных детях.
Рейн гневно повернулась к нему.
— Почему ты думаешь, что твоему еще нерожденному ребенку хуже, чем этим несчастным детям?
Ухтред побледнел, понимая, что из-за своих опрометчивых слов вполне может лишиться помощи лекаря.
— Ох, прошу прощения. Но я так боюсь… Хильда…
Рейн кивнула, принимая его извинения, и они с Селиком поспешили следом за Ухтредом.
Чуть позже, когда они уже подошли к нищенской лачуге, случилось невероятное. Уже входя в дверь, она обернулась и увидела неподалеку Адама и Аделу, которые, по-видимому, намеренно оказались тут. Они стояли, прислонясь спинами к ближайшему дереву, и смотрели, как она наклоняет голову, чтобы не удариться о притолоку. Рейн помахала им.
И могла бы поклясться, что Адам все-таки ждал от нее помощи.
Через несколько часов, когда Рейн и Селик вышли из душного дома, дети исчезли, а Селик был белым как мел.
— Тебе плохо? — спросила Рейн, кладя руку ему на плечо.
— Воистину, женщина, ты меня изумляешь. Только что ты запихнула руку в чрево матери, повернула ребенка, вернула его к жизни, а теперь спрашиваешь, не плохо ли мне? — Он недоверчиво покачал головой. — Ты часто творишь такие чудеса?
Рейн улыбнулась его сомнительной похвале.
— Часто. Но это не чудо. Правда, акушерство — не моя специальность, но я приняла по меньшей мере пятьдесят родов. — Она подняла на Селика смущенный взгляд. — Это прекрасно!
— Прекрасно? Что прекрасного в криках и крови?
Рейн неодобрительно хмыкнула, но про себя решила, что Селик не откровенен с ней. Появление на свет крошечного мальчика сильно взволновало его. И она даже подумала, что если он присутствовал при рождении собственного сына, то наверняка вновь вспомнил о своей потере.
В первый раз за тридцать прожитых лет Рейн захотелось иметь собственного ребенка. Интересно, как это чувствовать внутри себя другую жизнь, потом вытолкнуть младенца на божий свет и прикоснуться к нему, едва покинувшему материнское лоно?
А если — о Боже! — ребенок еще к тому же живое воплощение любви? И каким он будет, если в нем смешаются кровь и гены ее и Селика? Вот уж, наверное, получилось бы чудо из чудес!
Эти мечты так захватили ее, что она отвернулась, боясь, как бы Селик не заметил столь явного проявления чувств. Женщина, ты ступаешь на опасный путь, желая того, чего не может быть.
Ищи и обретешь.
Рейн подняла глаза к небу. Это ты теперь так говоришь. А что будет, когда я захочу вернуться в будущее? Или ты всерьез считаешь, что если я хочу, то смогу иметь Селика? И его ребенка? Рейн на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь заманчивым видением.
