– А какой был кот? – поинтересовалась девочка.
– Огромный, черный, с пушистым хвостом.
– А папа всегда говорит: «Усатый-полосатый».
– Извини.
Эмма хихикнула.
– Как бы там ни было, – продолжал Себастьян, – мыши быстро смекнули, что если не сделать что-нибудь с котом, они либо умрут с голоду, либо окажутся съеденными. Вот и собрались все вместе, чтобы попробовать отыскать решение. Было много споров и крика, но никто не смог предложить ничего толкового. Наконец один умный мышонок вскочил и сказал: «Вся беда в том, что кот ходит очень тихо, и мы не слышим, как он подкрадывается. Нужно всего лишь привязать ему на шею колокольчик – так мы всегда будем знать, когда он приближается». Остальные мыши сочли эту мысль отличной. Все радовались, хлопали мышонка по плечу, восклицали, какой же он умница, и называли его героем. Все, кроме одного дряхлого мыша, такого старого, что его шерстка побелела, словно от инея. Старый мыш откашлялся, поднялся и промолвил… – Себастьян заговорил грубым голосом с резким акцентом уроженца Глазго: – «Не спорю, колокольчик на шее этого страшного зверя наверняка предупредит нас о его приближении. Есть только одна ма-а-хонькая загвоздка». Он сделал паузу, обвел взглядом собравшихся обеспокоенных сородичей и спросил…
– «Кто привяжет колокольчик коту?!» – воскликнула Эмма, подпрыгнула, хлопая в ладоши, и упала Себастьяну на грудь, заливаясь смехом.
– Ты уже слышала эту историю, – с притворной серьезностью попенял рассказчик.
– Всего лишь какую-то сотню раз, – подтвердила Энни, откладывая штопку, и подошла взять дочку на руки. Взгляды хозяйки и гостя встретились поверх темноволосой детской головки. – Спасибо.
– Мне самому было в удовольствие. Честно.
На губах вдовы промелькнула слабая улыбка.
– Из тебя получится замечательный отец.
Впоследствии Себастьян раздумывал, было это сказано просто из вежливости или же на его лице отразились какие-то потаенные мысли и чувства.
Позже тем же вечером Девлин просматривал книгу о Французской революции, между тем как Геро изучала добытый у Абигайль Макбин английский перевод «Ключа Соломона». Черный кот лежал возле супругов, свернувшись клубочком у камина.
– Только послушай, – и виконтесса зачитала вслух: – «Заклинаю вас, духи, всеми патриархами, пророками, апостолами, евангелистами, мучениками, исповедниками, девами и вдовицами, святым Господним городом Иерусалимом, небесами и землей, и всем сущим на них, и всеми добродетелями, и элементами мироздания, и Святым Петром, апостолом римским, и терновым венцом с головы Сына Божьего…» – Геро вскинула глаза: – И эту книгу считают написанной царем Соломоном?
– Мелочи, мелочи, – отозвался Себастьян, поднимая голову при донесшемся отдаленном стуке во входную дверь.
– Кого-то ждешь? – спросила Геро.
Девлин отрицательно покачал головой.
Через минуту на пороге появился дворецкий.
– К вам граф Гендон, милорд.
Виконт почувствовал на себе молчаливый взгляд жены. Со времени их свадьбы граф так и не нанес визита на Брук-стрит, равно как и Себастьян не побывал с супругой в просторном отцовском особняке на Гросвенор-сквер. И все же Геро ни разу не задала мужу напрашивающийся вопрос: «Почему?»
Морей прочистил горло:
– Его светлость утверждает, что у него дело чрезвычайной важности. Я взял на себя смелость препроводить графа в библиотеку.
Себастьяна охватило дурное предчувствие. После всех сказанных между ним и Гендоном слов Девлин мог вообразить себе очень немного событий, которые побудили бы графа явиться сюда.
Ни одно из них не было приятным.
– Прошу прощения, – извинился Себастьян перед женой и вышел из комнаты.
Гендон стоял у незажженного камина в библиотеке, сцепив руки за спиной. Тяжелые черты его лица вытянулись от беспокойства.
– Что такое? – без предисловий спросил Девлин. – Что случилось?
– Нынче вечером на Ковент-Гарденском рынке напали на Кэт.
– Она цела? – вопрос прозвучал резче, чем хотелось.
– Да, – кивнул граф. – К счастью, торговцы и владельцы лотков пришли ей на помощь и помогли прогнать налетчиков. Немного повредила руку, но больше ничего.
Не говоря ни слова, Девлин подошел, налил бренди в два бокала и протянул один собеседнику.
Тот принял предложенную выпивку без колебаний.
– Кэт утверждает, будто ей неизвестно, ни кто были эти типы, ни почему они на нее напали.
Себастьян сделал длинный, медленный глоток, ощущая, как бренди прокладывает обжигающую дорожку к желудку.
– Вы не верите ей?
– Я не знаю, чему верить, – хотя, если честно, склонен подозревать, что инцидент имеет отношение к треклятым делишкам Йейтса.
– Если имеет, с какой стати Кэт скрывать это от вас?
– Ума не приложу. Я надеялся, может, ты знаешь ответ.
Девлин покачал головой:
– Боюсь, происходит слишком много такого, в чем я пока не разобрался.
Гендон уставился в свой бокал.
– Кэт говорит, ты взялся доказать невиновность Йейтса.
Когда Себастьян промолчал, граф откашлялся и хрипловато поблагодарил:
– Спасибо.
– Я делаю это не ради вас.
Залегла долгая, мучительная пауза.
– Нет. Конечно же, не ради меня, – наконец произнес Гендон, отставил в сторону нетронутое бренди и потянулся за шляпой. – Передавай супруге мои наилучшие пожелания.
А затем откланялся и ушел.
Виконт немедленно распорядился заложить коляску. В ожидании опираясь одной рукой на каминную полку и глядя на холодный очаг, он витал мыслями где-то далеко, когда почувствовал, как об ногу трется черный кот, а подняв глаза, увидел наблюдавшую за ним Геро.
– Извини, – выпрямился Себастьян. – Я не услышал, как ты вошла.
– Это впервые. – Наклонившись, жена подняла на руки мурлыкавшего кота. – Что-то случилось?
– Сегодня вечером в Ковент-Гардене напали на Кэт Болейн. Она не пострадала, но этот инцидент вызывает… беспокойство.
Между серых глаз появилась морщинка.
– Думаешь, нападение как-то связано с убийством Эйслера?
– Да.
– Почему граф приносит тебе вести о Кэт Болейн?
Взгляды супругов встретились. И Себастьян поймал себя на мысли: «Когда враги становятся друзьями, а затем любовниками, в какой момент рушатся последние преграды? Когда раскрываются сокровенные тайны?» Геро уже почти два месяца как его жена, она каждую ночь делит с ним постель и носит его ребенка. Но они еще столь многого не знают друг о друге, столь о многом он никогда ей не рассказывал, столь многое они никогда не обсуждали.
